Как был взят «звуковой барьер»

Мы возвращались из таежного поселка Скородума. Соколов плавно повернул руль вправо, и «москвич», мягко шаркнув по снежной обочине, замер. Прямо по дороге в утренней стылой сини разгуливал глухарь.

Вот она, удача! Но птица, тяжело подгребая под себя крыльями, исчезла, будто и не было. Михалыч только вздохнул: «Эх, я б его всем до самой весны показывал. Впервые ведь видел так близко...» Соколов сокрушался совершенно искренне, он знал: в ближайшем будущем для отдыха времени не предвидится...

Шуршали шины по покрытой весенним ледком дороге, а в уютной теплоте салона мы вели беседу с Владимиром Михайловичем Соколовым.

«...Повернули на последнюю прямую — осталось 10 км. По существу ехали уже втроем: Ярды, слишком горячий вначале, уже не мог работать. По тягучему трехкилометровому подъему шли на таком пределе, что добавить было уже невозможно. Повалились на траву в своем загончике. Все грязные, в поту. Тренер польской сборной Шурковский свою команду разносит. Ну, думаю, значит, наши дела в порядке».

Так четыре советских парня — В. Соколов (капитан), Б. Шухов, В. Ярды и В. Лихачев — впервые в истории советского спорта в 1970 году стали чемпионами мира в командной велогонке на 100 км.

Каждому из этой «золотой» четверки было присвоено звание заслуженного мастера спорта СССР.

Соколов думал в те дни: пусть усталость, пусть годы уже не те, но высота-то есть, набрана с таким трудом, и планировать теперь можно с нее, этой высоты. Но жизнь распорядилась иначе. Он стал тренером. В сущности, для ребят он был таковым: уже давненько его уважительно Михалычем величали.

Мучительное, болезненное время. Плохо спал: все гонялся во снах, плохо ел — куда бодрость девалась, И опять, для того чтобы понять, что есть жизнь и за обочинами шоссе, вне пределов кочевого и гоночного быта, что есть радости в этой, пока еще неведомой жизни, нужно было время.

Соколову дали в институте физической культуры, в знаменитой велошколе, лучшую, самую перспективную группу. Помогли советом и делом.

Но он не принимал слишком жесткой системы подготовки своего учителя Л. Живодерова. Хотя в ней, по сути, был большой смысл: спорт не та область, где побеждают добренькие люди. Да, для того чтобы воспитать, подготовить несколько гонщиков высочайшего класса, необходимо отобрать самых сильных, крепких характером. Но разве так только в спорте? И он, сам воспитанный этой же «системой», вдруг решительно воспротивился ей.

 

Человек добрый по натуре, Соколов не мог не быть таким же в деле, порученном ему. 
Понимал, что истина кроется где-то между «жестокостью системы» и простой человеческой добротой, доверием к тем людям, судьба которых, и спортивная, и человеческая, вручена тебе, и с этих пор только ты и никто другой в ответе за все. Молодой тренер не нашел тогда единомышленников. Но его подопечные в первый же год их работы с Соколовым громко заявили о себе во многих Всесоюзных и международных гонках.

Вскоре все новые «звезды», не успев разгореться по-настоящему, по разным причинам оставили спорт, ушли. Кто куда. В расцвете сил. Что тут началось! Соколова обвинили: «развалил» такую команду, «потерял» таких ребят, и все из-за доброты своей. Конечно, удар для молодого тренера страшный. Но Михалыч не спасовал. Он твердо знал, что ошибки его здесь не было. Ребята были не в расцвете сил, не в ярком начале своей спортивной жизни, а, сами того не ведая, уже на ее излете. Все просто.

Слишком форсированной, поспешной была их подготовка в детской спортивной школе, откуда они пришли в институт, в команду. Отличных парней еще до Соколова «сожгли» другие люди. Теперь же эти голоса в общем хоре недоброжелателей звучали громче и резче всех.
Тренер не потерял веру в себя. Все начал сначала.

 

Неудачи. Но были, были ведь и светлые дни. Четверо стали мастерами международного класса, В. Иванов — чемпионом мира среди студентов. Были хорошие дни, были... И будут еще.

По улицам мимо заиндевевших, занесенных домов таежного поселочка чуть враскачку идет человек.

Много здесь забот у Михалыча. Организовать питание и тренировки, работу ребят на нижнем складе и их досуг. Дело-то новое. Подумать только — велосипедисты в начале сезона подались на месяц в тайгу, в леспромхоз: смену бревна катают, а потом — тренировки до седьмого пота. Да, такого еще велосипедисты во всем мире не знали. Риск, есть. Но он, судя по всему, оправдывается. И люди уже не с таким любопытством посматривали в сторону парней — привыкли.

Вскоре всколыхнулся поселок: встретились в клубе ребята с теми, кто работал рядом, да такое рассказали... О своих гонках, о соперниках, о дерзновенных мечтах.
Соколов смотрел, улыбаясь, на своих ребят. Да, они уже были другими. Похожими на него, на его поколение, и все же другими. И здесь, быть может, впервые за свою тренерскую жизнь понял, что цель близка.

Он хотел создать коллектив. Он думал об этом с первого своего тренерского дня. Искал такую возможность.

Обжигался и терпел неудачи.

«Они, как ревнивые дети, не могли меня поделить. Если, как им казалось, я относился лучше к одному, то обижались другие. Они и были в сущности детьми. Теперь все не так. Они уже умеют постоять за себя, за Омск, за наш институт. Мы с Л. И. Живодеровым им все больше доверяем. И нарушителей, бывает, сами наказывают. Да так, что мы, тренеры, никогда не смогли бы. Я уже вижу контуры будущей команды. Нужно сохранить ребят...»

 

Соколов не стал за годы более или менее добрым. Жесткость системы Живодерова и доброта его лучшего ученика соединились. И вышел тот сплав, о котором мечталось. 
Михалыч задумчиво крутил руль, с ходу проскакивая заносы. Начинался новый сезон. И много-много таких же дней было еще впереди.

Вспоминаются строки журналиста, великого знатока велогонок, хорошего знакомого Михалыча:

«Из испытаний, посылаемых спортом, многодневная гонка более всего напоминает бурную событиями человеческую жизнь. Потому, что так же надо каждое утро садиться в седло и брать в руки руль своей судьбы. И что бы там ни было на дворе — солнце, дождь или град. Даже снег, бывает, летит в лицо гонщика. Но в гонке, как и в жизни, старт не отменяется по условиям погоды. И дальше все — как в жизни...»

«...Дни тренера,—говорит Соколов,—не похожи один на другой. День на тренировке, день в гонке, день дома. Мы уже давным-давно привыкли к кочевой жизни. В году месяц, от силы два — дома. Я иногда завидую тренерам, которые в южных городах работают,— переездов мало.

Вот идет тренировочный цикл. Месяц, два, три — с небольшими перерывами. Утром вскакиваешь (а встать раньше всех нужно, как бы трудно накануне ни было) и к окну — как там, солнышко светит или тучи горизонт запеленали? От этого и «танцуешь». Зарядка, потом построение, задание. Все, как обычно. Главное — качественно, хорошо провести тренировку. Если пройдет она как надо, значит, день не зря прожит.
Но это, конечно, лишь схема дня. Кроме основного дела, наваливаются еще тысячи разных забот. Смотришь, у кого-то с машиной неполадки, а запасной части у механика, как назло, нет. Другой захандрил что-то: письмо из дома невеселое получил; поговорить надо, успокоить. Третий заболел: нужно посоветоваться с врачом, рассказать что-нибудь из своей практики, отвлечь от тяжелых мыслей. За день так накрутишься... А надо поразмыслить и о завтрашнем дне. Он ведь придет.

Но тренировки — лишь половина нашего рабочего времени. Другая половина — в гонках. Быт неустроенный. Вспоминаю Всесоюзную многодневную студенческую гонку в Симферополе. Ею завершилась целая серия гонок. Понятно, олимпийская весна не может быть иной. Не знаю, как другие, а мы ехали почти на пределе. Я имею в виду не физические возможности, а усталость чисто психологического плана. И потому особенно важно было для нас, тренеров, все устроить так, чтобы ребята ни о чем, кроме выступления, не заботились. Разместить, накормить, в баню отвезти. Это не мелочи, сами знаете. И у нас, а за Омск в этой гонке выступали две команды института физической культуры, получилось все это лучше, чем у других. Почему? Л. Живодеров просто всем объясняет: «Мы раньше встаем и чище метем».

 

Мы выиграли эту гонку. Скорость была высокая — 42—43 км/час на отдельных этапах. Что-то я не припомню таких скоростей в студенческих гонках. Это хорошо. Но из 140 стартовавших на финиш пришло чуть больше 80.

Коль вы хотите представить себе модель нашей жизни, круг ее, что ли, то без дня дома, в Омске, не обойтись. Обычный день — рано утром прилетишь, а надо думать об обратной дороге. Через два-три часа все собираемся на кафедре института физкультуры. Проблем и дел, как всегда, тьма. Отчитаться по командировке и взять новую, инвентарь добыть, билеты, узнать, как дела у студентов, которые тренируются здесь, в Омске, встретиться с родителями ребят, с семьей, наконец... Хорошо хоть Алла, жена моя, сама в прошлом спортсменка, все понимает. А сынишка. Ему как все мои заботы объяснишь.

Я тренер. Когда сам выступал, у меня в представлении существовала этакая модель идеального тренера. Но, как потом убедился, слишком уж абстрактной она была. 
Я рассуждал просто. Мы в гонках устаем больше, чем тренер,— он ведь на машине едет. Теперь я рад, что, думая так, ошибся. Иначе разве я мог бы понять спустя годы своих тренеров Л. Шелешнева и Л. Живодерова? Когда сам начал работать, понял, как неимоверно тяжел тренерский труд, если отдаешься ему весь, без остатка.

Вкратце омская система подготовки гонщиков — это глубоко продуманная организация тренировочного процесса от новичка до мастера спорта международного класса во всех звеньях — от ДЮСШ до института. Но даже в нашей «системе» кроются глубокие противоречия. У тренера слишком много забот чисто административного характера. Не случайно в нашей среде в последнее время в ходу словечки «достать», «выбить», «привезти». Мне не слова не нравятся, а их суть. Я хочу быть тренером, а не администратором. Задуматься бы нам, тренерам, о качестве своего труда. Хотя, на первый взгляд, работа наша не что иное, как работа на качество. Как-то мне сказал один товарищ, с которым я выступал в гонках: «Помнишь, за рубежом как тренеры работают? Приехал в белой рубашечке, команда уже готова, ждет его. Он провел тренировку, и будьте здоровы. О'кэй!»

Хорошо, но только с одной стороны, внешней. Ведь мы в отличие от зарубежных специалистов, работающих с профессионалами, ответственны за судьбу своих воспитанников. Не только за то, чтобы они стали мастерами, но и за их мировоззрение, за учебу, за то, чтобы после того довольно грустного момента, когда им придется расставаться с большим спортом, они выросли в настоящих специалистов.

Очень не прав тот, кто думает, что это мелочи. Ведь из таких «мелочей» и складывается качество, результат, то, ради чего мы, жертвуя многим, трудимся. Мне хочется спросить у тех тренеров, чьи гонщики сошли с трассы в Симферополе. Сошли не по болезни, не из-за технических неполадок, а просто оттого, что слишком тяжело показалось. Как эти тренеры оценивают качество своей работы? Я думаю, что причины своих ошибок и просчетов нужно искать только в себе самом, в отношении к Делу.

Мы в Омске переживаем нелегкие времена. Идет смена поколений в велоспорте. Процесс долгий и очень сложный. Приходит уже четвертое поколение велосипедистов за всю, в общем-то не такую уж долгую историю работы нашей кафедры. Я мечтаю о том, чтобы уже через год-другой у нас выросла мощная молодежная четверка для командной гонки. Она уже понемногу вырисовывается, но это лишь контуры, штрихи. Всего четыре гонщика. Это мало и много. И четыре года до олимпийских стартов. Тоже бесконечно долгий и такой мизерный срок.

Мы обязаны плодотворно прожить его. И наш девиз: качество, творчество, вдохновение».

 

Когда Соколов и Комнатов в расцвете сил колесили автострады мира, в велосекцию Чкаловского поселка, филиал ДЮСШ-8, пришел семиклассник Сережа Шелпаков. Простенькая спортивная одежда и обувь, невысокого роста - кто бы мог подумать, что впоследствии из него получится настоящий олимпийский чемпион!

Велоспортом он заинтересовался потому, что «захотелось покататься на гоночной машине с трещоткой». Первое упражнение новичкам предложили простое: развести руки в стороны и держать, пока хватит сил. Сергей не победил, но и не опустил раньше всех,— в школу его приняли. «Была у парня жила»,— заметил Анатолий Семенович Чалов — первый тренер Шелпакова.

Тот спортивный урок стал впоследствии для Сергея правилом: никогда не паниковать, не расслабляться и не опускать рук. Тогда же тренеры призывали ребят к серьезности. Смех — хорошая разрядка, это верно, но он может иметь отрицательный эффект. И Сергей перед соревнованиями обходит стороной компании, где звучат шутки или веселая музыка. Все лишнее, отвлекающее от гонки,  старается не замечать, настраиваясь на тренировку, на рабочие дни. «Будни — это дверь к празднику. Так не скрипи же дверями»,— сказал по этому поводу заслуженный тренер СССР Л. И. Живодеров.

 

Однажды Шелпакову на тренировочном сборе посчастливилось жить в одном гостиничном номере с олимпийским чемпионом Геннадием Комнатовым. Лидер омских гонщиков произвел на Сергея неизгладимое впечатление, стал для него примером целеустремленности.

Своим первым серьезным испытанием Шелпаков считает групповую гонку на юниорском чемпионате Европы 1974 года. Шестиметровое полотно автострады плотными шеренгами заняли около двухсот спортсменов. Старт! Лавина гонщиков понеслась по улицам польской столицы — кто считал падения, завалы и пробки! — гонка дружно нажимала на педали.

Накануне тренеры предложили нашим ребятам пробираться вперед по обстоятельствам. Сергею удалось вырваться из общей сутолоки где-то на пятидесятом километре. С львовянином Ю. Зайцевым они лишь молча переглянулись и одновременно приподнялись над седлами.

К паре советских гонщиков успели пристроиться голландец, поляк и бельгиец. Оценив ситуацию, Юрий пошел на обострение борьбы. Он пулей вылетел из группы, делая вид, что готов в одиночку расправиться со всеми. За ним рванулись остальные. Когда львовянин подустал, его сменил Сергей и снова стал изматывать соперников рывками.

Эти в общем-то нехитрые маневры свое дело сделали.
За 800 м до финиша Сергей «убежал» от группы и закончил гонку чемпионом Европы. Там       Варшаве, через два дня советский квартет, в котором был и Шелпаков, стал чемпионом Европы и в командной гонке на 75 км.

Тогда показалось парню, что счастливым дням конца не будет. Его подключили к тренировкам мужской сборной страны, потом ввели в основной состав.

Но был и день, когда Шелпакова вывели из состава сборной: не было результатов.
Но жизнь продолжалась. Он женился. Появился сын Димка. Осталось только переменить руль велосипеда на руль автомобиля... Семья вдохнула в него новые силы, заставила взглянуть на мир по-иному, обнажила ценности непреходящие. И гонщик Шелпаков родился еще раз. Уже не мятущимся мальчиком, а мужчиной.

Мы знаем — время растяжимо, Оно зависит от того, Какого рода содержимым Вы наполняете его...
В сумраке симферопольской гостиницы стихи звучали вполне подходяще... Мы в номере Соколова. Сборная, умаявшись в грязной мокрой гонке, спала. Ти-ши-на. Владимир Михайлович, готовясь к перегрузкам предстоящей Олимпиады, всю зиму купался в море, и нервы у него были в порядке, и работоспособность повысилась.

Настольная лампа, кофе, планы и графики. На погоду более как он, кажется, никто в апреле 1980 года зол так не был. Она ломала все эти аккуратно задуманные планы подготовки сборной страны к Олимпийским играм. А работать надо. Он был назначен старшим тренером сборной СССР для подготовки командной гонки за полгода до Олимпийских игр в Москве. Случай беспрецедентный. В. А. Капитонов, главный тренер, успокаивал — справимся.

 

...Просматриваем графики, протоколы, списки участ-. ников: Олег Логвин, Юрий Каширин, Сергей Шелпаков стояли в списке подряд, через семь фамилий — Анатолий Яркин. Вес у всех почти одинаковый — разница в 5 кг, различие в росте — в 4 см.
Какому же случаю вольно было поставить их рядом, не по алфавиту! Еще в апреле. Ведь именно эту команду увидим мы в первый день XXII Олимпийских игр на Минском шоссе!

Сергея Шелпакова ранее вывели из сборной, потому что в целой серии гонок его преследовали неудачи и недомогания. То с насморком едет, то еще какая хворь пристанет. Будем осторожны в оценке тех событий. Но, кажется, на спортивной форме Сергея постоянно сказывались иные условия подготовки в сборной, отличные от омских, где много времени отдается физической подготовке.

 

В конце 1979 года Сергей в составе экспериментальной группы олимпийской подготовки выезжал в Усть-Ишим на тренировочный сбор, и в предолимпийском сезоне у него не было ни одного срыва. Сочинскую многодневку, горную, тяжелую по весне, Шелпаков закончил успешно.

Апрель, Симферополь, баня. Шелпаков лежит на топчане в прохладном предбаннике — тощий, руки лишь до локтей чуть загорели; ноги выше колена сплошь в синих шрамах от прошлых травм. Он говорит о труднейшей гонке в горах ФРГ, откуда только что вернулись, чувствует себя неважно, говорит, а сам думает о предстоящем чемпионате страны и о том, что наконец, на три дня приедет домой в Омск — на мемориал Комнатова, ставший традиционным.

Соколову тоже хочется в Омск — из двадцати с лишним лет в спорте едва ли наберется в совокупности три-четыре года, когда он в полной мере ощущал дом. А за подготовку Сережи он почти не волнуется: бессонные ночи, скрупулезный анализ показали, что Шелпаков наберет форму как раз в июле. Это точно. Только бы он сам верил. Как в минувшем 1979 году, когда стал чемпионом Спартакиады, хотя по весне выглядел, как сейчас, хлипко.

Соколов окончательно поверил в Шелпакова второго мая 1980 года, когда Сергей выиграл критериум памяти олимпийского чемпиона Геннадия Комнатова. В мае же в составе сборной Омска Шелпаков победил на международных соревнованиях под Минском, а затем вместе с Виктором Ивановым, Сергеем Чабановым и Сергеем Копыриным дал области «золотые» очки на Спартакиаде России.

Так, миновав полосу неудач, Сергей Шелпаков вновь вернулся в сборную страны.
— Сергей очень прибавил в мастерстве, заметно повзрослел. В нем, наконец, появились уверенность, твердость,— отметил Соколов.— Впечатлительный и мягкий, он долго не мог освоиться в мужской компании. Борьба впереди всегда жесткая. Дрогнешь — отодвинут назад. Но годы идут. Сергей мужает на глазах.

 

Спорткомитет СССР оформил на Шелпакова заявку для участия в чемпионате мира. Визу на выезд в Нидерланды С. Шелпаков и В. М. Соколов ждали до последней минуты, она не пришла, не успела к отъезду советской сборной за границу. Очень жаль.

Чемпионом мира в командной гонке на 100 км стала сборная ГДР. Советский велоквартет проиграл победителям более двух минут. Это очень много, в итоге — только четвертое место. Конечно, гонщики ГДР мечтали об олимпийских медалях в Москве. Основания для этого у них были. Но они были и у советской сборной. Во-первых, наши парни уже два раза побеждали на Олимпиадах. Во-вторых, побеждали далеко от дома: так неужели же проиграют на родном Минском шоссе?

 

И тогда «помощи» родных стен немецкие тренеры решили противопоставить неожиданность. Они провели всю подготовку дома, потом прилетели в Москву, испытали  олимпийское шоссе и снова уехали домой — никаких товарищеских встреч!
Соколов немецких гонщиков даже не видел. Не имея никакой информации о команде соперников, он стал интересоваться... погодой в ГДР. По сводкам выходило, что там погода лучше нашей: суше, теплее. Хуже погода — больше тренеру тревоги, больше забот. Погода холоднее — значит, тренировка в теплых костюмах, а это уже совсем иной результат. А как по нему судить о готовности к главному старту? Пришлось делать поправки даже на погоду — мелочей в большой гонке нет.

 

Все члены сборной побывали в аэродинамической лаборатории МГУ.

В аэродинамической трубе в воздушном потоке была проверена обтекаемость обычных и специальных «скользких» костюмов, велись поиски оптимальной посадки гонщика. Приборы подтвердили, что при таких скоростях надо считаться со всеми мелочами. И как следствие, трубки рулей уже выполнены каплевидной формы, велосипедисты выходят на дистанцию в обтекаемых шлемах; впервые в команде советской сборной гонщики закрыли ботинки со шнуровкой специальными чехлами. Кажется, учли все.

 

10 лет назад советский квартет, в котором был и Соколов, прошел стокилометровую дистанцию здесь же, на Минском шоссе, за 2 часа 10 минут, и это был рекорд трассы. На Олимпиаде-80 с таким результатом нечего и думать о медалях. А наши парни верили: олимпийская гонка должна принести золотую медаль, на этом Минском шоссе, на котором их деды и отцы совершили в 1941 году великий подвиг, остановив фашистов под Москвой. «Мы не имели права не впитать этот незабываемый урок патриотизма, не вдохновиться его примером»,— эти слова Шелпаков скажет на финише.
Три последние ночи перед стартом Сережа Соколов вообще не спал.

 

В ночь на воскресенье в Москве зарядил дождик, который прекратился лишь утром, словно сжалившись над гонщиками.
Минское шоссе, 20 июля 1980 года. Одна за другой с интервалом в две минуты уходят на трассу команды. Стремительно уносятся со стартовой черты гонщики в алых комбинезонах — Юрий Каширин, Олег Логвин, Сергей Шелпаков, Анатолий Яркин.

 

Приходится с самого начала идти на пределе, чтобы исключить всякие неожиданности и стать хозяевами положения, потому что основные соперники — квартет ГДР примет старт шестью минутами позже и, конечно, будет знать график советской команды.
Первый сюрприз рация преподнесла притихшим трибунам уже на 25-м километре. Сборная Болгарии прошла этот отрезок с отличной скоростью — за 32 минуты 20 секунд. Этот ориентир держался с завидным постоянством. К нему «подкрались» команды Польши (32,21), Чехословакии (32,22), ГДР (32,23). Темп советской сборной был сокрушающим — 25 км — за 31 мин. 35 сек!

Наших парней на дистанции вел Капитонов. Он сообщал время, округляя минуты в сторону увеличения. Это за ним замечалось и раньше, потому наша четверка тоже делала свои коррективы. Потом, узнав об этом, главный тренер лишь улыбался. Во время же гонки было не до смеха. Ехали совершенно молча, чтобы не сбить дыхание — и выдержали стремительный темп до самого финиша.

 

Информация о приближении к финишу советской четверки на трибунах была встречена с удивлением: неужели они могли обогнать ушедших раньше со старта спортсменов Швеции и Нидерландов? Да, ошибки не было. К трибунам уже приближались Яркин, Каширин, Логвин и приотставший Шелпаков, раскативший их на финише.. 62
«Звуковым барьером» называли в гонке на 100 км время, равное двум часам. Советские парни на Олимпиаде в Москве взяли его, пройдя 100 км за 1 час 59 мин. 53 сек. (трасса на Минском шоссе была на километр длиннее стандартной, и итоговое время нашей сборной — 2 часа 1 минута 21,74 сек., сборная ГДР отстала на полторы минуты).

 

Многие команды в течение гонки предпринимали затяжные рывки, но ни одна из них, как показали хронометры, по скорости не превзошла темпа советских гонщиков. А ведь там лишь одни рывки. Тут же — гонка от старта до финиша. Так достаются победы на Олимпиадах.

Под грибным летним дождем на пьедестал почета пошли четверо советских парней. Золотые медали счастливым чемпионам вручил президент МОК лорд М. Килланин.

 

Пресс-конференция...

Шелпаков:

«Много тысяч километров «накрутил» я на тренировках и соревнованиях. Но эта гонка 20 июля самая тяжелая в моей жизни. Большое нервное напряжение. Чувство огромной ответственности... Когда пересекли финишную прямую,  не помню, кто поздравлял.  Долго приходил в себя. Самый волнующий миг Олимпиады — когда в честь нашей команды звучал Гимн Советского Союза. Парни мы не сентиментальные. И все же... В общем это надо самому пережить... Я и сейчас помню и вижу те многочисленные, но от этого не менее дорогие ворохи телеграмм в адрес нашей команды, в мой адрес. Это тот допинг, который не запрещен. Я очень благодарен моим тренерам, ребятам из экспериментальной группы, с которыми мы вместе учились переносить тяжесть шуршащих под велошинами километров, всем тем людям, которые в любую погоду выходили нам навстречу во время предолимпийских многодневных велогонок по дорогам родной страны».

Да, олимпийцев окружает любовь народа — в этом истоки их побед.
—        Что такое Олимпиада?

Соколов не торопится с ответом. Еще слишком свежи, вернее горячи впечатления от командной гонки, от победы советской сборной, которую он готовил к «старту стартов».
—        Мое личное мнение или даже ощущение — это... спортивный вулкан, сметающий прогнозы, заставляющий бледнеть авторитеты. Теперь необходимо время, необходим серьезный, глубокий, многосторонний анализ результатов, чтобы определить то новое, что рождено Олимпиадой.

Для болельщиков Олимпиада закончилась, а для тренера она продолжается, и потому я не готов ответить с полной определенностью на главный вопрос: сумеет ли советская команда на Олимпиаде-84 снова завоевать победу? Вот уже три раза советский квартет — в Мюнхене, Монреале и Москве — выиграл олимпийское золото. У нас 12 олимпийских чемпионов. Такое постоянство скорее чудо, чем традиция, потому что олимпийская традиция как раз и заключается в свержении чемпионов. И надо сказать, у нас были более чем сильные соперники.

Сейчас все больше говорят об омской велосипедной школе: все-таки в Омске выросли два олимпийских чемпиона.

В нашем городе немало энтузиастов, которые готовы посвятить развитию омского велоспорта весь жар своих сердец, всю свою жизнь.