К поездке Константин Антонович готовился основательно. Не любил никого обременять. Взял с собой полпуда муки, колбасы несколько кругов, масла, печеного хлеба, чтоб свой был корм. И то, заявись в гости такой оравой — кто прокормит?
(После уже Лёва узнал, что один из его дядьев, младший брат отца, Семен Антонович, во время их приезда живший с дедушкой и бабушкой, был летчиком, Героем Советского Союза. Что четверо братьев Константина Антоновича и героя-летчика — Алексей, Александр, Михаил и Иван — погибли в Отечественную.

Семен Антонович был национальным героем Мордовии. В Саранске установлен ему памятник. В местном музее — его летная форма.
Когда Константин Антонович с семьей впервые после двадцатипятилетней отлучки приехал в Саранск, Семен Антонович работал министром торговли Мордовской Республики).

От вокзала до дома деда Антона шли пешком. Большой пятистенный дом его стоял почти в центре города на берегу речки, окаймленной зеленой травой. За речкой — поле с перелесками.

Приехали без предупреждения. Волнение отца передается Лёве. Он видит побелевшие пальцы отца, держащие вещи, как бы подернувшееся мучнистостью лицо его, когда поднимались на высокое крыльцо.

Перед дверью отец остановился. Обвел детей глазами, в которых читалось: «Ну что, дети, делать? Не знаю ведь, как примут... Уехал, оставив родителя в ссоре — пропал с концом: четверть века никаких вестей. Однако, коль приехали, надо входить».
Вошли.

Дед Антон Яковлевич, широкоплечий, бородатый, сидит за столом — большим, когда-то вся его многочисленная семья умещалась за ним. Обстановка в доме — более-менее городского типа.

Бабушка хлопочет у печки. Обернувшись на дверной стук, сразу узнала сына. Замерла, оцепенела с тряпкой и руках: «Костя!..» — и больше ничего, застряли (пока в горле.
Антон Яковлевич смотрит на нежданных гостей молча: прямой, крупнотелый, окладистобородый — величественным таким показался Лёве.

Отец расцеловался с бабушкой. Та всплакнула. Дед даже не встал из-за стола. Говорит, показывая глазами место подле стола:
— Ну, садись... что ль...
Отец сел. Дед на детей, жавшихся у порога, кивает:
— Все твои?
— Все...
Глаза деда потеплели:
— Хо-о-орошо. Два внука — хорошо...

Лёва со старшим братом оказались почти единственными внуками у Антона Яковлевича, у остальных его детей — внучки.

Был ещё один внук у дочери Марии. Однако Антон Яковлевич был человеком своенравным: не признал сына Марии своим внуком — на порог дома обоих не пускал, потому что сын у Марии рожден был от инородца. И Мария была кончена для него.
К тому же настоящим родовым потомством Антон Яковлевич считал, что дети от сыновей должны быть — чтобы не прерывалась отцовская линия.

Простил Антон Яковлевич всё своему своевольному сыну за-ради этих двух внуков. Очень уж доволен был, что так вот чин по чину — продолжится род Полежаевых.
А что было бы, вернись строптивый сын к отцу без внуков — угадать нетрудно.
Антон Яковлевич — человек-кремень! Где и как выковался у него такой характер? Рожден ли таким был, жизнь ли выковала?

Можно полагать, что здесь — и то, и другое...
Первую мировую войну воевал от ее первого до последнего дня. Был он артиллеристом в чине унтер-офицера. И являлся до последней жилочки-кровинки патриотом.
Революцию не принял. Понял ее так: предали армию, предали Россию всякие там Троцкие.

Всё это, надо думать, наложило свой отпечаток на характер Антона Яковлевича, добавило жесткости в его и без того крутой нрав.

...Потом все сидели за столом. Пили чай. Беседовали. Константин Антонович рассказывал о себе. Дед слушал, кивал иногда удовлетворенно головой: было видно, что доволен сыном не только за внуков, но и что не сбился с пути, в люди выбился. Машинист паровоза, конечно, не летчик-герой и не министр торговли, но тоже, по тем временам, весьма уважаемая профессия.
В тот же день дед собрал у себя всех детей своих — без четырех убитых на войне сыновей. Общение было теплым, радушным.

На следующий день началось хождение Константина Антоновича по гостям: у одного брата, у другого, у сестры. .. Целую неделю — встречи, оживленные застолья...
Антон Яковлевич с сыном не ходил. Лёва с отцом — тоже. Дед брал его с собой на рыбалку. Уходили утром рано с удочками на речку. Антон Яковлевич знал уловные места: Лёва успевал только удочку выдергивать.

За противоположной стороной речки на пойме паслись лошади. Антон Яковлевич часами с грустью в глазах смотрел на них. Он очень любил лошадей. И, глядя на этих, вспоминал, должно быть, артиллерийских, что впрягал в лафет с пушечным орудием, и своих собственных, отобранных в годы коллективизации.

Не помнит Лёва — просто не вникал в их разговоры, — предлагал или нет дед отцу вернуться в Саранск. Но отец ездил еще несколько раз к своим родителям — жили они, семья машиниста Полежаева, в пятидесятые годы неплохо — вот и помогал Константин Антонович деньгами родным...

(Когда писались эти строки, в Саранске в живых оставалась одна самая младшая сестра отца Леонида Константиновича. В 1996 году Леонид Константинович ездил к ней; старушка 75 лет. Жива была и вдова летчика-героя. Бедствовала. Пенсия маленькая. Единственный ее внук работу найти не может. Вымерла почти и эта семья.
От крепкого, некогда ветвистого древа Полежаевых осталась только сибирская ветвь Константина Антоновича).