Девятнадцатилетний Константин, поддался идеологической обработке, чуждой ранее русскому человеку, инородным взглядам на жизнь, на семью, на собственность, да и вообще — идеологии, абсурдной при здравом рассуждении, но настойчиво и иезуитски умело вдалбливаемой в простодушные, особенно молодые головы не искушенного в политике народа...

Чужеземцы сумели многих убедить, что частная собственность — это плохо, что религия — опиум, богатство— зло...

Приняв это на веру, Константин заявил, что хозяйство отцовское ему не нужно. Это было для Антона Яковлевича до того дерзко и чудовищно, что никак не укладывалось в голове, не умещалось в сердце. И они крупно рассорились. Характера оба были крутого, неуступчивого: у отца—жизненная закалка, у сына — юношеский максимализм.
Не всякий человек девятнадцати лет от роду отважится уйти из дома без гроша в кармане. И не куда-нибудь в ближние города: Москву, Нижний Новгород, Пензу, что рядом с Саранском, — а в далекую Сибирь.

 

Денег у Константина, как сказано, не было. Дело было близко к осени. Юноша, доехав на крыше вагона до Омска, продрог в легкой одежде, дальше ехать стало невозможно. И он сошел с поезда в Омске.

Сойдя с поезда и увидев речной порт с кранами (тогда он был хорошо виден от вокзала), Константин пошел к нему, питая слабенькую надежду, что найдет там работу и какой-то угол себе.
Его взяли портовым грузчиком. Поработав немного в порту, устроился на пароход матросом. Проплавал одну навигацию. Ему, человеку сухопутному, речная служба не понравилась. Но трудно было найти в Омске другую работу. В городе была большая безработица.

 

Снимая угол у частника в Порт-Артуре, случайно узнал от него, что железная дорога принимает на работу. Пошел, возможно, с надеждой уехать из Сибири — теперь этого не узнаешь... Приняли в Омское паровозное депо учеником кочегара.
Отработав контракт (в то время трудовых книжек не было, работали по контракту), Константин Антонович поступил на курсы помощников машиниста паровоза.
Образование у него было церковно-приходское — это два класса обычной школы. Но он много читал, самообразованием занимался, потому писал очень красиво и довольно грамотно.

 

Закончив курсы помощников машиниста и немного поработав в этом качестве, пошел учиться на машиниста.
Школа машинистов была в Коломенском под Москвой. Практику проходил на Коломенском паровозостроительном заводе.
Через одиннадцать лет после ухода из дома — было это в 1937 году — Константин Антонович стал машинистом паровоза — профессия в те времена, да и много позже очень престижная.

 

По дорогам Союза ходили паровозы «Овечки» (СШ), купленные у Швеции за царское и церковное золото.
Свои появились позже, это — ИС (Иосиф Сталин), СО (Серго Орджоникидзе), в просторечии «Горбач» или «Мокруша», с кондиционером пара. Последние не оправдали себя — зимой всё там у них промерзало: обледенение, парение — не паровоз, а клуб пара.

 

Ефросинию Ивановну Константин Антонович встретил в Омске, работая ещё кочегаром. Родилась и выросла она в селе Ясная Поляна Калачинского района. Жители села — в основном выходцы из Полтавской губернии. Родители Ефросиний Ивановны переселились в Сибирь еще до столыпинской реформы, в 1900 году.

Семья большая — семь детей. Поскольку в хозяйстве девушке работы было мало, семнадцатилетней она уехала в Омск, работала по найму у огородников. Когда поженились, было им с Константином Антоновичем по двадцать четыре года.
Сняли угол в Порт-Артуре. Вскоре отстроились. Ефросиния Ивановна какое-то время ещё работала с огородниками. Потом у строителей, а вернее, разрушителей: взрывая храмы, они нанимали людей разбирать завалы.

Родители ее продолжали крестьянствовать. Жили, едва сводя концы с концами. Отец Ефросиний Ивановны был отменный говорун. Наезжая к дочери с зятем, хвалился, какие он грандиозные планы имеет на блестящее будущее для своей семьи. Но всё это — языком. Жил и умер в саманной избушке. Жили они с супругой, по всей вероятности, нескладно.

Бабушку по материнской линии Леонид Константинович помнит хорошо. Умерла она в начале шестидесятых.
А что жили с дедом не в ладах, заключает из того, как убедительно просила она перед смертью детей не хоронить ее рядом с супругом. Это ему запомнилось на всю жизнь и осталось какой-то не очень глубокой, но и незаживающей ранкой в душе. Как же так?! Прожить одними заботами много лет, родить и вырастить семерых детей... И не пожелать, чтобы кости покоились рядом?..