Никогда не изгладятся из памяти Леонида Константиновича карагандинские события 1986 года. Накапливалось всё как-то исподволь. Долго зрело недовольство народа действиями властей — росло как бы не очень заметно...
Катализатором взрыва, как считает Полежаев, был Колбин.
Леонид Константинович к тому времени прошел уже большой трудовой путь в Казахстане: от прораба буровых установок до начальника строительства канала Иртыш-Караганда. В тревожные дни 1986 года был первым заместителем председателя Карагандинского облисполкома, в то же время учился заочно в Академии при ЦК КПСС в Москве. Как сам говорит: «Старался что-то понять в замысловатом марксизме. И думал о себе с недоумением: неужели я такой бестолковый, что не понимаю, в чем оно верно и почему бессмертно?» Хотя, к слову, закончил Академию с отличием.
Накаляющаяся общественная обстановка в Казахстане напоминала своим, пока еще скрытным, глухим недовольством паровой котел, под которым кто-то постоянно разводит всё больший огонь. Внешних признаков разогрева страстей в обществе вроде бы не было, но внутреннее напряжение росло — это он каким-то шестым чувством улавливал, ощущал.
Общественное сознание всё больше становилось недовольно советскими порядками, их двойным стандартом, бескомпромиссностью твердокаменных чиновников московских и некоторых местных — этого нельзя было не заметить...
Общество состояло уже не из тех, в основном, малограмотных людей тридцатых годов. Оно было более образованно, люди стали больше думать. И чем больше думали, тем меньше верили в обещанное «светлое будущее».
Новые поколения понемногу оправлялись от страха репрессий тридцатых годов, понимая, что страх перед «своим» государством — это унизительно.
Прошла чреда смертей генеральных секретарей ЦК КПСС. Пришел Горбачев. Но, как считает Леонид Константинович, с подачи еще Андропова началась атака на первого секретаря компартии Казахстана Кунаева. Горбачев продолжил ее. В газетах появляются статьи, что Кунаев авторитарен, что брат его, президент Казахстанской Академии наук, ведет себя неподобающе...
На 14-м пленуме Центрального комитета компартии Казахстана с резкой критикой Кунаева выступил Нурсултан Назарбаев (он в то время был уже председателем правительства Казахстана). И Кунаева принудили подать в отставку.
В Казахстан привезли Колбина. Он — свердловчанин. Работал одно время в Грузии. Потом первым секретарем ульяновского обкома. Из Ульяновска его и привезли.
Колбина Казахстан не принял.
Во-первых, слишком велико было уважение в Казахстане к Кунаеву.
Во-вторых, все-таки произошла консолидация казахского и русского народов, понимающих друг друга (после уже, в начале девяностых, началась национальная рознь, запущенная сверху). В то время — был духовно един народ, и вдруг появляется Колбин, откуда-то со стороны, самоуверенный, самонадеянный, ранее здесь никому не известный. Он и столкнул находящийся в неустойчивом равновесии камень с горы.
Колбин, как считает Леонид Константинович, человек малообразованный, сразу безапелляционно заявляет, что в течение года выучит казахский язык, а в течение трех лет обеспечит каждую казахскую семью жильем. Никто, разумеется, в это поверить не мог.
И в декабре 1986 года на улицы, одновременно во всех городах Казахстана, вышли люди.
Карагандинские обком и облисполком тоже носили в себе антиколбинские настроения.
Назначение Колбина произошло где-то через две недели, как Коркина, первого секретаря карагандинского обкома, перевели в Москву на должность заместителя министра угольной промышленности. Видимо, в Москве понимали, что Коркин настолько авторитетная, увесистая фигура в Казахстане, что Колбин просто несопоставим с ним.
Понимали правильно. Потому что из толпы, стоящей на площади перед зданием Центрального Комитета КПСС в Алма-Ате, неслись выкрики: «Если вам нужен русский, почему не Коркин?! Зачем нам приезжий?»
В Алма-Ате эти события закончились кровопролитием.
В Караганде ситуация имела несколько иной характер, хотя вспышка была одновременной.
Казахская молодежь из всех вузов (Караганда — вузовский город) вылилась на улицы.
Вновь назначенный первым секретарем карагандинского обкома Локотунин (из Липецка) никогда ранее в Казахстане не был. Новый начальник КГБ (из Курска) тоже не знал Казахстана. Казахи, члены бюро обкома, замкнулись, держатся настороженно, даже отчужденно.
Локотунин не может принять какого-либо определенного решения, вообще не знает, что делать. Пот только градом: не успевает утирать его с лица, на котором будто написано: «Не светило, не грело да вдруг припекло!»
Наконец начинается дискуссия.
Кто-то предлагает: давайте поднимать рабочую смену с шахт, разгоним этих хулиганов.
Первый заместитель председателя облисполкома, не раз спускавшийся в шахты, принимавший горячее участие в ликвидации трагической катастрофы на шахте «50 лет Октября» — самой крупной в угольных бассейнах Союза после знаменитой «Распадекой» в Кузбассе, — хорошо знающий эту «братву», пояснил, что такое поднять шахтеров ночью из-под земли... В рабочих спецовках, раздраженные, куда они пойдут? Если они пойдут против молодежи — это будет кровопролитие. Сколько людей будет изувечено и убито! Если сольются с демонстрантами — еще хуже... Скорее всего, они бы не слились, а пошли на разгон демонстрантов...
