Там, куда убегают пассажирские поезда, казалось мальчишке, всё совсем по-другому... что-то такое волшебно-сказочное. Он завидовал людям в этих поездах; так хотелось поехать с ними в даль дальнюю... Может, с этих детских мечтаний, которые тогда были неисполнимы для него, осталась на всю жизнь у него любовь к путешествиям, стремление увидеть новые места... Искать себе новой работы — всегда более трудной, более ответственной.

 

На всю жизнь запечатлелась в памяти его живая железная дорога, по которой, на его взгляд, можно изучать историю страны.

Было в Исилькуле еще одно привлекательное место: небольшой котлован подле железнодорожной школы. Когда котлован застывал, на лед его высыпала ребятня — кататься на коньках. Коньки были не у всех. Многие катались на подошвах своей обуви. Лёва — тоже на них.

Достопримечательностью здесь был дед-конькобежец по фамилии Бордовский. Исилькульская знаменитость! Деда не только никто не мог обогнать, но не было соперников и в выносливости; Бордовский мог без передыха часами выписывать круги на льду котлованчика.

 

Веером развевалась седая его борода, ходили маятниками туда-сюда руки, вжикал лед под быстрыми ногами деда. Незабываемое зрелище!

Многие приходили, чтобы посмотреть лишь на знаменитого деда-конькобежца. Подбадривали его возгласами, свистом, хлопаньем в ладоши. И дед старался...
Лёва мечтал: вырасту, будут у меня коньки, отращу такую же большую белую бороду. И пусть тогда дед Бордовский попробует потягаться с ним! С малых лет в характере Лёвы появилась эта черта — быть во всем первым. С годами она не угасла, а еще больше окрепла. Он хотел и заставлял себя быть в любом деле лучше других; а чтобы быть первым, надо, не щадя себя, трудиться! Лучше других делать порученное тебе дело — кому от этого будет хуже?
Большой белой бороды он не отрастил, котлованчик тот, став взрослым, никогда больше не видел. Но поставленной перед собой цели добивался, действительно, не щадя себя, немилосердно изматывая свои физические и духовные силы. Только так можно было достичь чего-то большого, нужного в жизни.

 

Что «изматывал» себя — сказано не совсем верно. Он чувствовал в себе неисчерпаемость духовных и физических возможностей. Достигнув одной высоты, решив заданную себе задачу, брался за другую, более сложную, но и более интересную... Многое ему удавалось, благодаря его целеустремленности, настойчивости.

Таков был его характер — частью унаследованный от отца, большей частью от деда Антона Яковлевича, но еще больше выработанный самостоятельно — в зрелые годы — его умом и волей.

 

 

Крах компартии, помимо многих других причин, был обусловлен в большей мере двумя ее крупными ошибками.

Первая. Коммунисты, придя к власти, непродуманно уничтожили оппозицию. После чего все семьдесят лет своего правления не терпели никакой критики, даже самой благожелательной, так называемой конструктивной.

Без беспокойных «врагов» и истинных друзей КПСС, точнее, ее верхи — остались в одиночестве. Однако твердо уверовав в свою безопасность, устойчивость своего положения, они как бы впали в дрему.

Ради истины следует сказать, что до конца своего правления партийные верхи не знали покоя от так называемых диссидентов, хотя большой опасности они для них не представляли. И всё же... Выдворение их за «бугор» было не только легкомыслием, но и непоправимой ошибкой.

В общем, хотя властей еще смертельно боялись, но отношение к ним — пока скрытное — стало негативным. Нужна была спичка, чтобы полыхнул пожар.

Вторая ошибка компартии заключалась в том, что она выпустила из поля зрения комсомол. Не совсем выпустила, вернее будет сказать, ослабила контроль, надзор, хотя продолжала называть его своим резервом. Но методы воздействия на него, помимо того, что ослабли, оставались — в идеологическом, философском и других аспектах— на уровне тридцатых годов.

 

Но это были уже не те комсомольцы, которых призывали «учиться, учиться и еще раз учиться...». Фразу эту всегда не доканчивали, упускали, что призывал вождь мирового пролетариата комсомольцев учиться коммунизму т.е. выявлять буржуев, кулаков, другие антиреволюционные элементы у себя дома — наводить революционный порядок на местах.
Комсомольцы восьмидесятых годов были в большинстве своем высокообразованные молодые люди, не верящие в «светлое будущее». Они хотели «жить» сейчас...

Когда грянула «перестройка»... Когда Ельцин одним росчерком пера прихлопнул огромную, девятнадцатимиллионную, но уже не «монолитную» партию, — ни один райком или обком не шевельнул и пальцем в свою защиту, в защиту своей партии, потому что все структуры ее были ослаблены, насквозь прогнив за годы единоличного правления.
Уничтожив в зародыше оппозицию, партия, как гласит народная мудрость, лишилась той самой зубастой щуки, которая не давала бы дремать карасю.