Губернатор, ужимисто поведя плечами, обратился к комбайнеру:
—    Ну, а вы чего смотрите на Шурку-разорителя, отозвали бы.
—    Так он большую власть взял, — сказала старуха. — Чуть сказал ему супротивно, он в два счета тебя из совхоза исключит. А то и из поселка турнет. Да и не с Шурки всё это началось, Николай Иванович, будучи еще директором, полный двор своему сыну совхозной техники нагнал, говорил: все-де в согласии с новыми законами! И он же Шурку своим преемником назначил. А мы сдуру голоснули... Вот такое дело... 

Старуха помолчала и вновь — к губернатору. — Меня Варварой Ивановной звать-то. Она, — на дочь, — Валентина Петровна. Петя-то мой давно скончавшись. Там, в поле, у комбайна сердце прихватило... Работящий был. Не то что некоторые другие сейчас. Разболтались совсем. Ну, Boлодька, — на комбайнера, — ишшо ничего. Не похулю зря зятя. Работать любит... Из хорошей, работящей семьи. А что Нюрка, — на грудастую, — титьками только трясти да языком лязгать.

—    Может, ты пояснишь толково, спокойно, что у вас происходит? — губернатор к комбайнеру.
Отведя в сторону рукой комбайнера, вперед вышла женщина с ребенком на руках, заговорила бойко:
—    Жена я вот его, — показала глазами на Володьку-комбайнера — Он, мой-то, работать только и умеет. За себя постоять ни ума, ни духу не хватает. Комбайн отремонтировал, а они его, бывшие директор и парторг, себе забрали. И он, мой-то, без слова отдал...

—    Ты бы не отдала?! — огрызнулся муж.
—    Зубами бы загрызла!
—    Они его купили, — кто-то из гущины толпы.
—    Приватизировали, — другой голос.
—    Половину техники в деревне растащили по себе, — вновь ввязалась старуха.
—    Может, вернуть вам Николая Ивановича? — пытает людей губернатор.


Дружно зашумели в ответ:
—    На кой черт такой он нам?!
—    Фермер же! Окулачился!
—    Так чего же вы хотите?
—    Сделать всё, как было... Вернуть технику обратно в совхоз, которую самозахватом... Если распределять, то по совести.
—    Лучше бы работать так, как ранее работали: всем гаем... коллективом.
—    Такие реформы — псу бы под хвост!
—    Реформы... — сказал раздумчиво губернатор. — Они вам свободу принесли. Теперь вы полные хозяева, решайте свои дела сами. — Так сказал, а подумал, что повел себя не лучше того писаря. Повернулся к Виктору Яковлевичу: — Возьми на контроль, разберись. — И к народу: — Со мной вот начальник областного Управления сельского хозяйства, — показывая на Белевкина. — Дам ему указание, со всем здесь у вас разберется. — Сам опять подумал: в чем и как он тут разберется?.. Президент, Правительство — приснопамятного Гайдара — многое не так стали делать, как следовало. Дума не те законы принимает. .. — Раздумывал об этом он часто в машине при длинных и коротких дорогах.


Если бы его полная воля?! Есть у него свой взгляд на решение многих вопросов и по сельскому хозяйству, и по промышленности, особенно по оборонке. Он знает лучшие решения, чем те, что спускаются из Москвы... И кое-что делает по-своему... Но отступничество его было небольшим. Руки-то повязаны, хотя и подписал с президентом договор о разграничении полномочий. И это давало ему какую-то свободу действий, но не такую, чтобы проводить в регионе свою, более мягкую для народа, более разумную для блага России экономическую политику. Во всяком случае, как это у врачей, постарался бы не навредить. Но...

—    Товарищ... или как вас теперь... гражданин губернатор, — говорит с надеждой в голосе комбайнер, — вы бы это дело... Ну, разграбиловку эту... каким своим приказом прихлопнули... Заставили бы всё вернуть на свое место.
—    Приказ такой, к сожалению, дать я не могу, — говорит губернатор.


Морщинистая старуха, назвавшаяся Варварой Ивановной и не спускавшая всё время изумленно-любопытных глаз с губернатора, подошла вплотную к нему, в голосе недоверие:
—    Неуж сам... Вправду, что ль, губернатор?! Он улыбнулся ей:
—    Губернатор, Варвара Ивановна!
—    Ишь ить че! — вырвалось у старухи. — Поди ж ты! По имени-отчеству меня... Запомнил?! — протянула к нему руки: — Потрогать-то можно? Я ведь... все мы тут... — Дотронулась рукой до его локтя, за плечо взяла. — Такого большого начальника ни разу не видели: не наезжали в нашу деревню — хотя ранее и центральной усадьбой была.
Постоянно видели лишь своего управляющего и директора совхоза. А чтоб такой... — Водила сухой крупной ладонью по руке его, плечу. — Родительница моя похвалялась всю жизнь, что когда еще девчушкой была, наезжал в нашу деревню какой-то большой губернский начальник, по головке ее погладил... Я вот век прожила, такой особы не бывало здесь. Ни царский губернатор, ни этих самых секретарей из области...
Он обнял Варвару Ивановну, прижал ее голову к груди. Глаза его повлажнели от смятения чувств.

—    Спасибо, Варвара Ивановна...
—    Мне-то за что? — удивилась та. — Тебе, родной наш, спасибо, что заехал! Не чураешься простых людей, не сердишься на нас, беспутных...
Надо было сказать: «За что сердиться-то? Поклониться вам низко надо, что терпите невзгоды-неурядицы, которые больше по нашему недомыслию на ваши головы сваливаются». 

Сказалось другое:
—    Многое доходит до вас искаженным. Ваши местные начальники перегибают...
Старуха, отстранившись от губернатора, но не отпуская его руки, другой дотянулась до ребенка на руках дочери, откинула с его лица угол простынки.
—    Леня, Ленечка... Смотри глазками-то. Запоминай: сам губернатор бабушку твою обнимает.
По толпе—добродушный смешок... Леонид Константинович почувствовал, как спало в ней напряжение. Люди как бы поверили в него, в то, что он во всем разберется и не даст их в обиду.


Он знал за собой эту способность — не прилагая больших усилий, одним, к месту сказанным словом, нужным в данной ситуации поступком расположить к себе людей. И хотя при встречах с народом это происходило всегда, всегда и радовало — нисколько не притуплялось чувство благодарности к людям, которые его понимают, верят ему. Он потрепал по пухленькой щечке ребенка.
—    Ну, что, тезка... Расти большим...
—    До чего смышленый он у нас! — Похвасталась старуха, — Годик еще не минул, а все до пяты понимает. Так славно выговаривает: «Баба, дай, дай!» Может, в какие большие начальники выйдет.
—    Будет, нет ли большим начальником, — сказал губернатор. — Не столь важно. Пусть вырастет просто хорошим человеком, как его родители.
—    Спасибо на добром слове, — счастливо улыбнулась мать ребенка.

* * *

Были они в Таре. Зажгли в назначенное время газовый факел. Но память губернатора цепко и навсегда ухватила всё то (может, для других и незначительное), о чем рассказано в этой главе.