Вместе с народом

В театре ничто так не ведет к сплоченности, как хорошие спектакли. Омский драматический набирал большое дыхание. Появился добротный, пользующийся любовью зрителей спектакль «Васса Железнова» М. Горького с Е. П. Карташевой в центральной роли. В мае — июне 1941-го, перед отпуском, актеры во главе с П. С. Некрасовым с удовольствием, азартом и юмором репетировали пьесу А. Корнейчука «В степях Украины».

7 июня состоялась премьера этой светлой комедии, славящей свободный труд. А 22 июня по радио прозвучали слова В. М. Молотова о том, что фашистская Германия вероломно напала на нашу страну. Отпуск отложили до лучших времен.  Нужны были мужество, талант и собранность, чтобы достойно выполнить свой долг.

Как и везде в тылу, омичи стали жить совсем иначе. Вернулись забытые продовольственные карточки, очереди, нехватка одежды, жилья.

«Все для фронта, все для победы!» — этот лозунг, выдвинутый партией, воплощался в круглосуточную работу заводов, фабрик. Промышленность в Омске выросла за годы войны в четыре раза, особенно машиностроение и металлообработка. Отсюда, из Сибири, на фронт шла помощь. Дивизии, боевые машины, техника и оборудование. И полушубки, валенки, носки, сухари, сахар. В фонд обороны собирали деньги, и актеры вносили свои сбережения — на постройку бронепоезда «Мопровец», эскадрильи самолетов «Советский артист».

Стали бояться «похоронок» — в театре первые из них сообщили о гибели артистов Александра Коржавина, Александра Шульгина, Дмитрия Вершинина, целой группы ребят-монтировщиков.  Встречали поезда с ранеными. Срочно оборудовали госпитали.  Их актеры запомнили: часто играли там, среди тесно поставленных коек, на которых лежали искалеченные, перебинтованные люди.
Тяжелораненые просили «посмешнее»: шутка, юмор приносили им больше пользы. На концерты отправлялись не только в госпитали, но и на призывные пункты, в гарнизонные клубы и даже на железнодорожный перрон, где на несколько минут останавливались поезда, везшие воинов на фронт.  В Омске становилось все многолюднее. Приходили эшелоны с эвакуированными. Приезжих размещали по квартирам, общежитиям.  В театральном общежитии навесили нары, как в вагоне.

И — ожидали. Каждую минуту, час, день ожидали писем от сынов, мужей и братьев, сводок Совинформбюро. Ожидали перелома. Ожидали победы.

В театре было светло, тепло, уютно. Люстры, ковры, портреты актеров, сама атмосфера спектакля — все напоминало о недавней мирной жизни. Билеты стоили дешевле, чем спички.  В войну в театр ходили даже те, кто раньше совсем не интересовался искусством.

Труппа театра изменилась. Возглавила ее Лина Семеновна Самборская, блистательная актриса театральной провинции и прекрасный организатор. В Омском драматическом вновь оказался Л. Н. Колобов, теперь уже народный артист Украинской ССР (с труппой Харьковского театра он ехал в Улан-Удэ, но по дороге заболел и остался в Омске). 
Из Московского театра Сатиры попал в Омск А. В. Ячницкий, тонкий актер комедийного дарования, а из Московского театра Революции — Б. Н. Котляревский. Вошли в труппу и С. В. Лукьянов, и К. С. Вахтеров (актер романтического плана, сыгравший в паре с В. Э. Спроге Уриэля Акосту).

В сорок третьем году ведущее положение в Омском театре занял М. Н. Потоцкий, а годом позже к Л. С. Самборской пришла Т. И. Найденова, оставившая свою директорскую должность в небольшом, наполовину самодеятельном театре миниатюр. П. С. Некрасов, Н. Н. Колесников, А. С. Суханов, В. С. Кряжева, М. И. Семена, Л. А. Матези, В. Э. Спроге, Д. О. Козловский, М. М. Иловайский, И. В. Новский, Е. А. Кузнецова, Т. Э. Дымзен, А. Ф. Теплов, О. И. Шевенкова — так много актеров самых разных поколений, замеченных, оцененных омичами... 
Оказался в нашем театре и художник Н. А. Меныпутин, своим оформлением спектакля «Любовь Яровая», в Московском Малом академическом театре вошедший в историю советского искусства.  Судьбы людей, сплетаясь, постепенно выстраивали облик Омского театра военных лет.

Показать народ, идущий в бой за правое дело, хотелось глубоко и мощно. Но драматурги еще не успели отозваться на события, и первым спектаклем военного времени стал «Разлом») (Б. Лавренева. История Страны Советов, переломные моменты в жизни Русского государства и других народов, испытавших беду, также давали возможность сказать о современных проблемах.

Когда омичи смотрели «Фландрию» В. Сарду, их волновала - не мелодраматическая интрига, а то, что и в другую эпоху люди иной национальности тоже боролись за свою независимость, достоинство и честь. На спектакле «Фельдмаршал Кутузов» В. Соловьева знакомый пейзаж средней полосы России и кремлевская палата, за окном которой перед взором французского императора расстилалась охваченная пожаром столица, вызывали мысли о сегодняшних яростных боях в Подмосковье.  
А когда А. С. Суханов появлялся на сцене, играя Кутузова пожилым, но физически сильным, уверенным в себе и мудрым человеком,— этот образ воспринимался как обобщенный портрет русского полководца, кровно связанного с народом, армией и до конца преданного Родине и своему нелегкому ратному делу.  Остро современно звучал и спектакль «Давным-давно», где пела куплеты, переодевалась в мундир корнета Шура Азарова (О. В. Пенчковская), девушка, идущая на войну.

И все же только в 1942 году появился спектакль, самый нужный, самый значительный,— «Нашествие» Л. Леонова.  В нем была неприкрашенная суровая правда о военном лихолетье, о подвиге русских людей. Спектакль поставил с омскими артистами режиссер Московского театра имени Евг. Вахтангова Борис Захава, в то время заслуженный деятель искусств РСФСР.

Все знают — вахтанговцы работали в одном здании с омским коллективом с ноября 1941 по август 1943 года. Об 1 Стихотворный водевиль «Давным-давно» был сочинен А. Гладковым еще до войны по мотивам биографии Надежды Дуровой, участницы Отечественной войны 1812 года.
Об этом говорит и мемориальная доска, установленная на фасаде нашего театра в мае семьдесят седьмого, когда Академический театр имени Вахтангова гастролировал в Омске. Нам важны взаимоотношения двух коллективов, а прежде — то омское содружество, которое предстало перед вахтанговцами.

Главная фигура — Лина Семеновна Самборская. Ей исполнился пятьдесят один год, когда она приняла Омский драматический.  Здесь, в нашем городе, наиболее полно воплотятся ее представления о собственном театре, хотя позади у нее было более чем достаточно и побед, и славы первоклассной актрисы театральной провинции. Где бы ни появлялась Самборская—в Керчи и Иркутске, Астрахани и Смоленске, Кузбассе и Красноярске, сразу же возрастал общественный интерес к драматическому искусству: сама индивидуальность Самборской как ведущей актрисы привлекала внимание зрителей...

В юности благословленная М. Г. Савиной, она нередко становилась партнершей крупнейших мастеров русского театра — М. В. Дальского, Г. В. Гловацкого, А. Н. Аркадьева, И. Н. Певцова, Е. Т. Жихаревой, А. И. Кварталовой. Уже в 1911 году журнал «Театр и искусство» писал о ее победном обаянии.  Юная Самборская на сцене — это лукавая, манящая Черная Пантера, полная любви к жизни и надежд Флавия Тессини, коварная и вероломная Тюдор, кровавая королева.

Как и актеры старого театра, Самборская постепенно научилась играть все — от водевиля до трагедии. Мастерица, лицедейка, с кипучим темпераментом, всей душой принимающая внезапные трактовки своего партнера по сцене, на лету подхватывающая и развивающая их, озорная и достоверная актрис а — такой была Л. С. Самборская. Так вспоминают о ней ее товарищи. Так рассказывает о Самборской и Д. Дейсмор — самый внимательный к ее творчеству критик.

А на фотографиях, запечатлевших ее создания в Омском драматическом, она разная. Благородно лицо Марии Эотераг, провожающей сына на казнь за народное дело,— из спектакля «Мой сын» Ш. Гергеля и О. Литовского. Благородна седина ее скульптурной головы, в печальной задумчивости сдвинутых бровей, огромных глаз, полных молчаливого сочувствия, тепла, материнской ласки. Смуглое лицо пожилой негритянки Беллы из спектакля «Глубокие корни» Д. Гоу и Д'Юссо кажется неподвижным, без мимики. Покорность приучила экономку сенатора Лэнгтона не выражать своих чувств, знать свое место в доме, где живут белые. Но и в застывшей фигуре Беллы, в упрямой складке рта, чуть склоненном лбе, в блеснувших зрачках чувствуются ум, достоинство и значительность.

А на третьей фотографии — Мамаева из спектакля «На всякого мудреца довольно простоты» А. Островского. Роскошь тела, искусно затянутого в корсет, щедрость улыбки, запоздалого кокетства и обаяния. Как лукаво смотрит на Глумова эта женщина, еще моложавая и красивая, явно себе на уме!