Первым советским конькобежцем, завладевшим высшим мировым достижением на дистанции 10000 метров, стал молодой спортсмен из Омска Николай Штельбаумс. Он так быстро вышел на высокую спортивную орбиту, что казался просто баловнем судьбы. Люди годами изматывают себя, кружась по ледовой дорожке, а тут...

Тронутые временем цветные поздравительные открытки, телеграммы, вырезки из газет и журналов, лестные, красиво оформленные предложения на различные встречи впрямь наводили на мысль о празднике восхождения на вершину успеха. Сам Николай Штельбаумс по этому поводу говорит: «К сожалению, парадность побед — это в представлении многих молодых людей и есть сущность спорта. Они порой не знают, какою ценой завоевываются эти «парады». Самоограничения во всем, ежедневный пот изнуряющих тренировок...»

В Омском автодорожном техникуме Николай появился в 1951 году. В лыжной матерчатой куртке, какие тогда многие носили, увы, не по прихоти моды, юноша казался особенно долговязым и угловатым. В скромности его гардероба были и свои «удобства». Захотел, скажем, на лыжах прокатиться, не надо терять времени на переодевание. А Коля, с тех пор как выступил в Марьяновке на районных соревнованиях, попав в тройку призеров, все с большим удовольствием выходил на лыжню.

Увлечение деревенского паренька приметил физрук техникума.

— Коля, счастье не в беготне,— шутил бывший военный летчик.— Поэтому не надо от него бегать. Ты этой  самой лыжне можешь титул чемпиона техникума найти. А-а?

 

Николай улыбался, пожимал плечами.

Вскоре он выполнил норму первого спортивного разряда и стал кандидатом на поездку в Уфу, где проводились республиканские соревнования средних учебных заведений.
Ехал туда, разумеется, с радостью, как говорится, людей посмотреть, себя показать. Но вот когда окунулся в напряженную атмосферу, предшествующую большим стартам, разволновался. От ярких спортивных костюмов разбегались глаза. Даже лыжная мазь, которую увидел здесь впервые, казалось, обладала колдовской силой. Каждого из товарищей Николая потихоньку точило: «Да, людей-то мы посмотрим, а вот себя вряд ли покажем. Куда с нашими лыжами».

На старт он вышел с мыслью — пробежать так, как умеет. Большего от него и не требовалось. Спокойный, почти деловой настрой, ровное глубокое дыхание, ободряющие взгляды немногочисленных земляков. И лыжник из Омска преодолел дистанцию быстрее всех.

Тех, кто считал, что успех был неожиданностью, можно было понять. Они не видели, с какой настырностью этот парень целую зиму копировал повороты речки Оми почти ежедневно, отмеряя на ней по 50 и более километров, ворочал бревна на лесоперевалке.

Он научился подчинять все свои «хочу» и «не хочу» строгому, расчетливому режиму.
И после победного финиша Николай твердо решил, что надо тренироваться еще больше. Вот когда начал закладываться будущий успех. Николаю, как и всякому молодому человеку, хотелось быть сильным, здоровым. И лыжня приносила ему много радости. Но той радости, которая обещала и огорчения. Зима кончится, а от весеннего солнца его накатанным лыжным бороздам не спрятаться даже под крутыми берегами Омки.

Закадычный друг Юрка, теперь известный тренер Юрий Воеводкин, предложил: «Будем летом педали крутить. Могу тебя к Алексею Нестеровичу порекомендовать».

Заслуженный мастер спорта, тренер спортивной школы молодежи А. Н. Головченко Николаю, разумеется, был известен. Попасть к нему да еще и заполучить в свое распоряжение большую тогда редкость — велосипед было не так-то просто. Но Юрка помог. Он знал, что Николай придется в школе ко двору.

Велосипеды делались еще на деревянных ободах. Телега по сравнению с сегодняшними. Но с каким упоением гонял себя и казенную машину «переквалифицировавшийся» лыжник. А о соревнованиях что и говорить — они всегда были для него праздником.
Начинались они обычно часа в четыре утра. Велосипедисты ночевали в клубе имени Лобкова, чтобы с зарей промчаться по единственному асфальтированному участку в городе от вокзала до улицы Красный Путь, еще свободному от движения транспорта. Двенадцать километров: туда — двенадцать — оттуда. Ветер в ушах, тяжелая ватность ног, пот, разъедающий глаза,— это стало привычным.

Понравилась Николаю и карусель велотрека. Он даже вошел в сборную области. Поездки в Иркутск, Тулу позволили ему испытать себя в серьезных соревнованиях.
Итак, проблема «сезонной занятости» была решена. Только все тот же Юрка под предлогом, что для трековика полезней овальная дорожка стадиона, а не петли лыжни, уговорил Николая примерить коньки.

Человеку, не посвященному в тонкости конькобежной науки, бег на коньках кажется только соперничеством силы, выносливости, скорости. Если бы это было так, прекрасный кроссовик Штельбаумс, обладающий в то время завидной выносливостью, сравнялся бы с ведущими конькобежцами-омичами в два счета. 
Но суть не в том, чтобы иметь силу, самое важное — уметь ее рационально использовать. Скажем, скользящий шаг мастера—это не беспрерывный момент мышечного напряжения. Это на определенной стадии и миг расслабления, зарядка перед очередной нагрузкой. Такая способность тренируется постоянно: поднимается ли спортсмен по лестнице или спускается с нее, отмеряет ли шаг в гору или просто так гуляет по залитым улицам, он не забудет поставить себя «на режим» так называемого пунктирного напряжения и расслабления, с годами доводя его до машинального исполнения. Многое кроется и в стиле бега спортсмена. Кто в совершенстве владеет экономичностью движений, у того амплитуда отклонения корпуса от линии движения минимальна и не в ущерб устойчивости бега.

 

Понять эти вещи — одно. Довести их до автоматического исполнения на дистанции — другое. Тренировки и тренировки. А Николаю они были особенно нужны. Ведь он начал конькобежную биографию в уже довольно «пожилом» для дебютанта возрасте — в двадцать один год.

Самодисциплина спортсмена приучает его к ритмичности жизни. В одно и то же время привычная тяжесть спортивной сумки, знакомый маршрут до стадиона, слегка взбудораживающий шум катка, настоянный запах кожи в раздевалке. Ребята уже ведут шутливую перепалку друг с другом. Торопятся наговориться. Потом будет не до этого. Мягкий стук по полу еще зачехленных коньков, приятное скольжение лезвия по гладкому льду, отработка, чтобы завтра выполнить упражнение лучше, чем сегодня.

Все чаще прицепляясь «к поезду мастеров» — связке, в которой кружили его опытные товарищи, Николай Штельбаумс старался держаться рядом с ними, сколько мог. Сначала это удавалось недолго. Но лиха беда начало. Николай привыкал к настоящей скорости, примерял себя к ней. Очень ему нравился и больше всего отвечал его склонностям легкий, как бы порхающий стиль катания Владимира Вилкса. Позднее, когда Николай уже мог выдерживать тренировочный ритм основной группы, он пристраивался за ним, часами копируя движения Вилкса, постигая их рациональность.

Штельбаумс смог за короткий срок встать почти вровень со своими учителями, а через два-три сезона и бороться с ними на равных.

 

Москва. Профсоюзная спартакиада. Права показывать здесь свои способности добиваются спортсмены уже «кое-что» умеющие.
Старт он взял неплохо. Помнит, как стремительно рванулись в его сторону, проносясь справа, крупные буквы огромного плаката, прибитого с внутренней стороны ограждения, хорошо вписался в первый вираж, подстегиваемый гулом возбужденных болельщиков, «лег в коньки на всю катушку». Финиш запомнился тем, что он не слышал гула трибун, сухого шороха лезвий коньков соперника за спиной. Мелькнули под низко опущенным взглядом расплывшиеся очертания финишной черты, «выключившей» в нем внутреннее напряжение. И только после этого он постепенно стал возвращаться в привычный мир звуков праздничного стадиона.

Награду Николаю Штельбаумсу вручал Я. Ф. Мельников — популярнейший в то время скороход, первый заслуженный мастер спорта СССР.

Тренеры, занимающиеся отбором талантливой молодежи, обратили внимание на омского спортсмена. Сборы, на которые он был приглашен, дали ему возможность шлифовать технику на самом высоком уровне.

Знаменитый Борис Шилков выходил с ним вместе на беговую дорожку. В одной связке с ленинградским спортсменом Штельбаумс накрутил не одну сотню километров.

Другой след в его жизни оставила встреча с Владимиром Шилыковским, судьба которого — яркий пример торжества человеческой воли. Владимир был практически без руки. Для конькобежца такой изъян, казалось бы, невосполним. Во всяком случае в любой методике бега на коньках работе обеих рук отводится одно из решающих значений. Но тут, вопреки всем соображениям, Шилыковский оставляет за спиной лучших мастеров бега. Невольно убеждаешься, как велик запас, отпущенный нам природой.

Позже судьба свела Николая еще с одним человеком, выковавшим себя удивительной силой духа, жаждой полноценной жизни. Они встретились на очередном первенстве страны по конькобежному спорту, которое проходило в Свердловске. Праздничная суета, такая приятная для болельщиков, совершенно противопоказана спортсменам. Весь заряд эмоциональности они берегут для борьбы. Поэтому их редко в такие дни увидишь «на людях». Маршрут Николая Штельбаумса был строго определен: гостиница — стадион — столовая. В этой же орбите вращались и его основные соперники. Они знали друг о друге все. Все, как о спортсменах,— лучшие результаты, излюбленные манеры ведения борьбы, различные склонности характера, зачастую, не будучи очно знакомыми.

Для Николая оказалось несколько неожиданным, когда высокий стройный парень — он знал, это был Борис Цыбин — подошел к нему в столовой.

— Нам завтра бежать в одной паре,— сказал он. Николай, поднявшись, с готовностью протянул руку завтрашнему сопернику и, несколько польщенный вниманием к себе такого большого спортсмена, не сразу нашелся, что сказать.

Но в тот раз им не суждено было помериться мастерством. Через несколько часов Николай почувствовал недомогание. Вечером его увезли в больницу. Аппендицит. А на следующий день на ледяной дорожке Цыбин стал чемпионом страны.

Узнав об этом, Николай нисколько не удивился. Спортивные достижения Цыбина были весьма внушительны. Удивление, а точнее сказать, самое настоящее восхищение пришло тогда, когда он узнал некоторые подробности биографии Бориса.

До войны Борис Цыбин занимался балетом в Большом театре в Москве. Он был в числе перспективных артистов. Но жестокий случай перепутал все в его только-только начинавшейся жизни. Катаясь в парке на колесе обозрения, Борис сорвался с большой высоты. Тридцать переломов насчитали врачи, делавшие все, чтобы вернуть молодому человеку хоть какую-то способность двигаться. Никто из них не рассчитывал на большее.

Никто, кроме самого Бориса, который, перенеся все, смог через долгие месяцы лечений и специальных тренировок избавиться от последствий того дня.

Из больницы он вышел, когда война уже закончилась. Борис не смог найти родителей. Но он не отчаялся. Работал. Жил будущим. Радуясь вместе со всеми долгожданной победе, праздновал победу и над собой. Все чаще и чаще думал о том, что ведь и ему не заказаны пути к высокой цели. И Борис Цыбин, к удивлению многих специалистов, довольно успешно начал проявлять себя в спорте.

И снова жестокое «но». Сорвавшись с лесов, он очень серьезно повредил позвоночник. Со спортивными надеждами, казалось, все. Чудес не бывает. Однако настойчивость и воля Бориса Цыбина и на этот раз перевернули все представления о человеческом духе и теле.
Вот у кого учился Николай Штельбаумс.

В зимнем сезоне 1956—1957 года 23-летний спортсмен занимает на лично-командном первенстве России 3-е место на пятикилометровой дистанции. А вскоре с первой же попытки выполняет норму мастера спорта на 1000-метровой дорожке, успев при этом наверстать время, потерянное после падения.

Николай не дает себе отдыха ни зимой, ни летом. Летняя Спартакиада народов РСФСР призвала под свои знамена и его. Продолжая выступать на треке, но теперь уже велосипед служил подспорьем для поддержания формы конькобежца, мастер спорта по конькам вновь забронировал себе место в сборной Омской области. С той спартакиады он вернулся серебряным призером.

Николай Штельбаумс решает навсегда связать свою судьбу со спортом. Он поступает в институт физкультуры. Случилось так, что, еще не приступив к учебе, он должен был сдавать «осенние экзамены». Леонид Иванович Живодеров, заслуженный тренер СССР, предложил выступить за институтскую команду в осенней велогонке по дорогам области. А на робкие возражения Леонид Иванович дал понять, что он не любит менять своих решений.

— У тебя будет случай потренироваться.

И началась гонка. На 150-километровом этапе Николай был первым, хотя конкуренцию ему составляли уже тогда заявлявшие о себе на всю страну воспитанники Леонида Ивановича.

Дождь, грязь, пронизывающий ветер не могли остудить накала гонки. Спортивный азарт захватил Николая Штельбаумса, привыкшего утверждать себя в борьбе.
Почти до самого конца гонки Штельбаумс был впереди. Предчувствие близкой победы несло его к финишу как на крыльях. Теперь можно выложиться до конца. Сотнями полосок, которые рисуют лежащие на полотне камешки,  несущиеся  навстречу,  расцвечена зовущая вперед дорога. Руки крепко держат руль взлетающего над неровностями велосипеда. И вдруг — это было так неожиданно — земля моментально поменялась местами с небом, потом опять оказалась внизу. Боли он сразу не почувствовал. Импульсивно бросился к отлетевшей в сторону машине. Она — железная — не выдержала.  

Подъехавший через несколько минут товарищ по команде, чьи результаты уже никак не могли повлиять на исход борьбы, отдал ему велосипед. Высокому Штельбаумсу велосипед показался маломеркой. Как с коня на ослика пересел. Но до финиша дотянул. Потерял он, конечно, много. И все же стал третьим.

Однако «бронзовый приз» этой незабываемой гонки был для Николая далеко не самой большой наградой. Многодневная борьба и предшествующие ей тренировки помогли ему вкатиться в зимний сезон в самой боевой форме. Тогда-то он и сумел стать заметным среди российских конькобежцев, заняв место в сборной команде страны, где уже блистали знаменитые О. Гончаренко, Б. Шилков, Е. Гришин.

Случай свел Николая с человеком, который впервые предсказал ему осуществление самой заветной мечты спортсмена. Но человек-то был из тех, к чьим словам прислушивались — нынешний массажист сборной команды страны по хоккею Е. Овсеенко. Как-то массируя Николая, он попросил его расслабить мышцы. Николай моментально сделал натренированное тело «ватным», немало удивив специалистов. И у него невольно сорвалось: «С такой мускулатурой, с таким владением ею ты, парень, чемпионом мира можешь стать».

И, всерьез веря своим предсказаниям, он надолго запомнил омича.

Росло мастерство омского скорохода. В 1958 году он уже был участником матча СССР — Швеция. Шведы считались тогда самыми грозными соперниками.

Для большинства специалистов успех молодого советского мастера, занявшего третье место на 5000-метровой дистанции и победившего на самой длинной, впервые быстрее 17-минутного рубежа, показался случайным. Только президент международной федерации конькобежного спорта господин С. Лофтман отнесся к его успехам с должным уважением. Он поверил в его спортивный взлет.

А до звездного часа осталось уже недолго. Надежда доказать, что тогдашние результаты стайеров-скороходов не предел человеческих возможностей, уже не казалась фантастической, нереальной. В сезон 1959 года он вошел легко, уверенно. Различные не очень значительные соревнования выиграл без осечек.

В Челябинск на студенческие соревнования Николай поехал «размяться». На стадионе, таком знакомом и таком для него везучем (в уральском городе он не раз радовал болельщиков), праздничная обстановка. Когда по радио прозвучала его фамилия, трибуны откликнулись дружным гулом. Чувствовалось, от него ждут большего, чем от рядового участника. Погода, лед, прекрасное настроение — все обещало решительный рывок за пределы возможного сегодня.

Старт он взял с такой легкостью, что уже на первых кругах почувствовал: может оставить далеко позади не только своего соперника, но и «самого себя». 400-метровые овалы кружили под коньками легко, ровно. Только бы выдержать взятый темп. Дыхание ровное, четкость движений под контролем выработанной годами способности почти автоматически управлять телом. Последний круг.

Финишем Николай всегда славился. Вскинутые вверх руки, переполненный счастливой усталостью взгляд. Слова диктора тонут в оглушительном реве трибун: рекорд знаменитого Кнута Юханнесена на 5000-метровой дистанции побит. Правда, всего лишь на две сотых секунды. Но сейчас не это главное. Куда важнее осознавать, что ореол славы зарубежных звезд вовсе не гарантирует им непобедимость. И уже на следующий день омский студент вновь подтверждает высокий класс. Штельбаумс сокрушает мировой рекорд на десятикилометровой дистанции.

Телеграф разнес по всему миру эту сенсационную весть. В то время наша сборная страны была за рубежом, на европейских соревнованиях. Как рассказывали Гришин, Гончаренко, Шилков, финны, шведы, норвежцы хватались за голову, каждый на своем языке только и произносил цифры, показанные омичом: «16 минут 31,4 секунды!»

Участие в Олимпиаде 1960 года стало для Николая Штельбаумса реальным. Он готовился к борьбе упорно и настойчиво. Все складывалось просто здорово. В январе олимпийского года на высокогорном катке в Медео он улучшил собственное достижение на 13 секунд. В тренировочном забеге на «десятке», не нагружаясь предельно, прошел это расстояние за 16 минут 18 секунд. В следующем забеге его друг Шилыковский сбрасывает с этого показателя еще 5 секунд. Такой прогресс советских скороходов заставил всерьез понервничать претендентов на успех в грядущей Олимпиаде. А у наших ребят настроение чудесное. Планы дерзкие. Только бы не растерять в тренировочных нагрузках это великолепное чувство владения пока никому не доступной скоростью, сохранить пик спортивной формы.

Столица зимней Олимпиады Скво-Велли (США) встретила их прекрасной погодой. У ребят стала сказываться разница в климатических условиях. Но потому и приехали они сюда за несколько дней до старта, чтобы свести на нет последствия этих перемен.
 
Николай Штельбаумс взял старт, решив обязательно «выжать» из себя хотя бы чуть-чуть больше, чем мог обычно. Этого вполне хватило бы для успеха. Но уже через двести метров произошло непредвиденное. Судья на дистанции, регулирующий смену дорожек, показывает ему переход с малой... на малую. Николай, исправляя его, сдвигается вправо,— на большую.

Но тот, упрямым движением преградив ему путь выкинутым в сторону сигнальным флажком, настаивает на своем. Мелькнуло: «Может, от стартовой горячки поднапутал я. Судьи все же на Олимпиаду не с улицы попадают». 
Пошел опять по малому кругу. Но, уже придя в себя, понял, что-то здесь не то. Настроение было надломлено. Дотянул до финиша, лишь рассчитывая на то, что апелляционная комиссия удовлетворит протест. Но этого не произошло.
Крушение надежд переживалось больно.

Омич еще с успехом выступал в нескольких международных соревнованиях, а ныне продолжает путь в спорте уже в своих воспитанниках. И щемящее чувство он испытывает каждый раз, когда высокие результаты показывают его ученики.