В Ачаирском монастыре идет к завершению строительство главного храма — Успенского собора. Девять его маковок сияют позолотой под лучами высоко поднявшегося предобеденного солнца.

Губернатор стоит с обнаженной головой подле святого строения, чуть подняв лицо; долго неотрывно смотрит на ослепительный блеск куполов, потом поворачивается к стоящему рядом Феодосию.
— Вот смотрю и думаю, владыка.. .Чудные дела. Кажется, что время ужалось в десятки раз. Давно ли, будто вчера здесь с нами был наш патриарх Алексий Второй. Вспомни-ка, что тогда тут было...
Владыка с улыбкой развел руками, не выпуская из одной посох:
— Как не помнить. Всё, мой дорогой, прекрасно помню. Тогда ведь ничего почти не было здесь.

Патриарх, летя на Аляску, остановился с ночевкой в Омске. Владыка пригласил его посетить строящийся Ачаирский монастырь.
Архитекторы каким-то образом успели написать и передать патриарху записку, в которой предупреждали, что если Феодосий будет приглашать вас в монастырь — не ездите. Там-де опасное строение — это о строившейся Дмитриевской церкви. Сверху могут доски упасть, а то и всё строение рухнуть, потому что строится оно без всякого плана. Опасно.
Патриарх, не вняв заботливости о его благополучии архитекторов, поехал. Губернатор — с ним.

В Ачаире почти ничего еще не построено. Поставлены только стены Дмитриевского храма. Правда, построен и служит небольшой деревянный привратный храм Анастасии Узорешительницы.

Осмотрели строящуюся Дмитриевскую церковь снаружи. Зашли вовнутрь. Ничего не упало, не рухнуло.
Патриарх отслужил молебен в действующей церкви.
Владыка повел их с губернатором по отведенному под монастырские застройки участку, показывая и поясняя, где и что со временем будет стоять.

Вышли на берег Иртыша. Островок на нем невдалеке виден. Феодосий — как бы раздумывая вслух:
«Вот, Святейшество, слава Богу, что я вас сюда пригласил. Показать удосужилось, что и как у нас здесь будет... — Кинул взгляд с хитринкой на губернатора. —Я попрошу нашего губернатора, чтоб еще нам этот островок отдали. И мы там разведем свое хозяйство... Чтоб оно было и монастырское, но не тут, где храмы, а немножечко отдельно.

Патриарх, взглянув на обоих:
— А послушает губернатор?
Губернатор плечами шевельнул, улыбнулся, в голосе немного добродушной иронии:
— Раз владыка просит при Святейшем и Святейший поддерживает просьбу... Губернатор, конечно, послушает...
Святейший патриарх очень мудро тогда сказал: чем больше будет храмов — тем меньше будет надо тюрем. Потому что каждый храм будет привлекать к себе и колокольным звоном, и хорошим пением церковным, и красивостью самого храма, убранства в нем. Люди пойдут—рано или поздно — в храмы.

Комсомольцы двадцатых годов, глубокие старики уже, заявляют, что «мы проживем без Бога»... Ну проживайте, если вам так нравится. Но ваши дети, тем более внуки идут в воскресные школы. Они всё иначе понимают. И религия для них — дело святое и доброе.
— С Божьей помощью, — вернулся из воспоминаний владыка, — вот уже служит Дмитриевский храм. Придет время, возвестит о себе колокольным перезвоном и наш главный храм... Трапезную, гостиницу... многое успели, после того, как побывал здесь Святейший. — Повернулся всем корпусом к губернатору: — Когда говорю с Божьей, — улыбнулся широкой улыбкой, — не забываю, дорогой Леонид Константинович, что и с вашей. — Перекрестился широко, обернувшись на Дмитриевскую церковь. Пошли вам Господь многие лета.

Губернатор принял это со стеснительно потупленным взором.
—Что вы, владыка... Помощь моя не так значительна в сравнении с трудами вашими.—Поднял повлажневшие глаза на Феодосия: — Главное — всё это организовать, осмыслить, спроектировать... Тут вы, можно сказать, министра по строительству за пояс заткнете.
Владыка прикрякнул, довольный таким сравнением. Попросил губернатора:
— Здесь у нас, Леонид Константинович, учащиеся духовного училища. Еще из университета студенты. Желали бы с вами встретиться.

Губернатор охотно согласился:
— Я с молодыми людьми люблю встречаться...
Владыка поначалу настороженно слушал речь губернатора, обращенную к молодежи. Потом всё чаще стал кивать согласно и одобрительно головой.

Простым светским языком рассказывал молодым людям губернатор о том, что такое Троица, почему в этот праздник издревле предки наши украшали свои жилища березками... О Рождестве Христовом. Почему в этот, один их главных праздников христиан, появился обычай ходить по дворам славить Христа. Людей этих так и называли в народе — славильщики. Припомнил, как он мальчонкой-дошкольником бегал в больших и малых оравах, как потчевали их хозяева творожниками, другими сладостями, одаривали серебряной мелочью.

Владыка видит, с каким вниманием слушают его гостя ребята. Рад душой, что губернатор так увлеченно и доступно рассказывает об обрядах и обычаях, связанных с православием.
Когда он сам об этом рассказывает или кто-либо из священников, слушателям на ум, должно быть, приходит мысль: ага, батюшка-де проповедует—это его работа. Слышать о вере православной от светского лица, тем более губернатора, — это по-иному воспринимается, западает в души, впечатляет неизгладимо.

Подписание протокола о разграничении полномочий между федеральной властью и субъектом федерации — президентом Ельциным (во время посещения им Омска) и губернатором Полежаевым — зародило в голове Феодосия мысль (может, помимо того она пришла), чтобы обратиться к губернатору с предложением заключить соглашение между Администрацией Омской области и Омско-Тарской епархией о сотрудничестве в целях духовного возрождения общества в сферах образования, культуры и других, в которых сотрудничество не только возможно, но и, по мнению владыки, назрело, необходимо.

Такая мысль могла прийти владыке и в связи с размышлениями, что вот на истечении второе тысячелетие рождества Христова, на пороге — третье... Как епархия отметит проводы уходящего и чем встретит наступающее?..

Пошел с этим вопросом поначалу к Казаннику. Алексею Ивановичу намерения Феодосия до того показались своевременными и нужными, что он тотчас предложил идти с этим к губернатору: такое, мол, дело откладывать — грех, но и без совета, предварительного согласования с губернатором начинать разработку такого архиважного документа не следует.

На столе у губернатора — только что вышедший из печати первый том книги памяти жертв политических репрессий «Забвению не подлежит».
Алексею Ивановичу, главному редактору ее, очень важно узнать, как губернатор воспринял первый том (всего намечено выпустить их десять).

Губернатор отвечает на вопросительный взгляд Алексея Ивановича, уловив его вопрос:
— Прекрасно издано, Алексей Иванович. Но дело не в этом... — Усадил пришедших сбоку стола, сам — с другой его стороны. Положив руку на книгу, обращает взгляд к владыке. — Это наш долг... Мы должны были его отдать...
Владыка с довольным прикряком кивает согласно головой и бородой пегой. Губернатор возбужденно:
— Читаешь вот... Арестован десятого июля одна тысяча девятьсот тридцать седьмого года. Расстрелян одиннадцатого июля того же, тридцать седьмого. Две строчки всего... А сколько за ними мучений, горя человеческого. Ведь злодейство не только в том, что убили невинного, но и искалечили судьбу семьи его. И таких сотни, тысячи... Трудно во всё это поверить. Нас долго приучали — входило это в политику властей предержащих — не знать людям своих предков. А ведь лишение народа памяти — это сознательное его уничтожение. Был, как бы сказать, двойной геноцид: физический и духовный. — Помолчал с горькой складкой вокруг рта.

Заговорил с какой-то укоризной:
— Я всё чаще убеждаюсь, что еще и сегодня многие пребывают как бы в беспамятстве. Надеюсь, вы видели недавний репортаж с презентации этой книги?.. Скользнула камера по залу — ни одного лица не рассмотреть. Диктор, ровно о погоде, бесстрастным голосом проинформировал, что на презентации выступили Казанник и Феодосий. На этом — всё. Сердце у меня сжалось... Подумал: вот потому и могло у нас такое случиться, что на жестокость чиновников люди отвечали безразличием и равнодушием: что, мол, расстреливают, гноят в концлагерях, не меня — чистенького, а врагов народа. Думали ли те, которых, может, просто по счастливой случайности обходила необоснованная кара стороной, что уничтожают таких же безвинных? Наверное, нет. Или, на крайний случай, мало кто... Ибо и сегодня не каждого волнует: какого он рода? кто были его предки? какова их судьба?.. Многие не знают имен своих деда, бабки... Живут, как будто до них и жизни на земле не было. Это не только беспокоит, но и просто потрясает...

Владыка, прикрякивая от волнения, подхватил и продолжил мысли губернатора:
— Дорогой Леонид Константинович, как верно вы всё это понимаете, спаси вас Бог... Если заниматься только экономикой, политикой и ничего не делать, чтобы вселять в души людей веру православную, как-то заставить их задуматься об истории своих пращуров, культуре, нравственности, вере — ко всему тому, что они потеряли... Так без этого ничего и не будет, кроме неудач... Пусть будут люди с полным желудком, с полными сундуками тряпок, а душа — пустой... — Глядит на губернатора, как бы требуя вразумления, продолжает всё тем же взволнованным, с горловой хрипотцой, голосом. — Ведь только посмотрите... Наши пращуры, поселяясь на новое место, первым делом — ютясь пока во временных землянках, — рубили, ставили церковь, где можно было собраться, помолиться миром Богу. И уже потом, взявшись снова за топоры, начинали обустраивать свое жилье, корчевать лес, выращивать хлеб...

Алексей Иванович, зная, как любят побеседовать меж собой Феодосий и Полежаев об утраченных народом ценностях, порассуждать о том, что еще можно вернуть, а что ушло безвозвратно и что из последнего не нужно уже в современном мире — не приживется в нем, извиняясь, прервал их беседу, пояснив коротко губернатору причину его с Феодосием прихода к нему.

Губернатор, выслушав, согласился, что задуманное ими важно. От себя добавил как раз то, что носил последнее время в душе своей владыка:
— Мы стоим на пороге третьего тысячелетия... Совершенно вы правы, надо подумать, как его встретить, как проводить уходящее? Надо, чтобы было это ознаменовано, конечно, не какими-то грандиозными, пышными торжествами, но что-то надолго запоминающееся следует провести.
— Прихмурил лоб в раздумье. — Затягивать с этим не надо. Вот вам, — Алексею Ивановичу и владыке, — подготовить бы такой проектик... Это помимо задуманного вами соглашения. Согласны?.. Срока устанавливать не будем, но затягивать не надо. Время летит быстро.