И вновь мы встречаемся с именем Петра Петровича Медведева, которого как крупного специалиста Советская власть оставила художественным руководителем Большого театра, а позднее—Сибирского государственного.

Вновь убеждаемся, что Медведева интересовало непреходящее классическое наследие и постижение реальных человеческих характеров. Правда, учитель Федор Алексеевич Васильев, писавший о спектаклях Медведева под псевдонимом «Дядя Ваня», считал, что главной особенностью и Большого театра, и Сибирского государственного являлось отсутствие живой и творческой работы.

Но если вникнуть в ситуацию, складывающуюся вокруг драматического театра в начале двадцатых годов, в яростное стремление пролеткультовцев вести борьбу с профессиональным искусством, в заявления: Омский драматический устарел, не является жизнеспособным, то становится понятным то сложное положение, в котором оказался Медведев. 
Приемы агитационного и условного театров ему были чужды. Критики же —и Васильев, и будущий литературовед Борис Иннокентьевич Жеребцов—требовали от актерской игры «гротеска», а от художников—конструкций. Выражали недовольство омские критики и тем, что репертуар Омского театра состоял из классических произведений.

О Большом театре известно немного — кроме нескольких рецензий, никаких следов от него не осталось. Сведения же о Сибирском государственном достаточно многочисленны: их находишь и в государственном архиве Омской области, и в газете «Рабочий путь», и в двух номерах временника «Искусство», вышедших в Омске в 1921 и 1922 годах, и в журнале «Сибирские огни».

Сибирский государственный театр официально объявил себя «академическим» и определил свою задачу: вести культурно-просветительную работу среди населения. Однако, по существу, на этот театр возлагались гораздо большие надежды. Омск в это время являлся административным, политическим и культурным центром Сибири, и Сибирский государственный мыслился как художественно-показательный театр для всех сибирских городов.

Творческий состав насчитывал 118 человек, из них:

31— драматические артисты, 
10 — балет, 
24 — хор, 
21—солисты.

Сибирский государственный поставил оперы «Князь Игорь», «Борис Годунов», «Евгений Онегин», «Кармен», «Севильский цирюльник», «Паяцы», «Сельская честь». Драматическая труппа сыграла «Грозу», «Василису Мелентьеву» Островского, «Горе от ума» Грибоедова, «Женитьбу» Гоголя, «Дон Жуана» Мольера, «Стакан воды» Скриба, «Романтиков» Ростана, «Сполошный зык» («Стенька Разин») Юрьина.

Все спектакли, за исключением «Дон Жуана», были поставлены в традиционной реалистической манере. Постановщик же «Дон Жуана» Малыпет пытался, хотя и неудачно, скопировать спектакль В. Э. Мейерхольда. В результате ни Медведев, ни Малыпет не удовлетворили ни критиков, ни руководителей театра.

Хотелось видеть новый, еще не бывалый театр, отвечающий требованиям победившего народа. Какой? Никто не знал, но, как было сказано в резолюции Омского отдела народного образования о том же Сибирском государственном, в этом театре должна осуществляться «передача традиций в области игры, постановки и репертуара не в археологическом, но в новом динамическом раскрытии музейных ценностей». 
Видите, как мудро и просто!

А здесь был, во-первых, театр прямых жизненных соответствий, а во-вторых, анахронизм: Мейерхольд ставил «Дон Жуана» в 1910 году, он шел дальше в своих поисках, а Мальшет повторял давным-давно пройденное. 
На двух больших заседаниях в центропечати театру пришлось получать удары и справа, и слева. Вскоре, с перемещением административного центра Сибири из Омска в Новониколаевск, Сибирский государственный театр перестал существовать, а его руководитель П. П. Медведев стал артистом. Проработав сезон и, по существу, не сыграв ни одной крупной роли, он уехал из Омска.

Но судьба его театра продолжала тревожить критиков.

В 1926 году журнал «Сибирские огни» писал:

«Работа Сибгостеатра в течение сезона 1920/21 года будет надолго памятна не только омичам, но и всем сибирякам. Таких драматических и оперных постановок, которые позволял себе театр, а также симфонические и камерные концерты, которые он устраивал, Сибирь до того не видела и не слыхала».

Понадобилось пять лет, чтобы осознать: позиция Медведева была последовательна и правильна. Он не имел права суетиться: слишком огромное дело было в его руках. Художественных пьес, отражающих революционную действительность, если не считать «Мистерии-буфф» Маяковского, практически не было, а обращаться к дилетантским произведениям Медведев, не хотел и не мог. Создавать же с авторами новую современную драматургию в момент, когда шла ломка во всех сферах театральной жизни, было прожектерством.