В пламени времени
«Сегодня над пылью театров наш загорится девиз: «Все
заново!» — провозгласил в прологе первой редакции «Мистерии-
буфф» Владимир Маяковский. На какой-то миг Цепь преемственности
в развитии театрального искусства прерывается,
возникает новый, агитационный театр, обусловленный эпохой
революции, идеологией освобожденного класса. Это самодеятельный,
мобильный театр, свободный от ограничений и предрассудков
прошлого, художественно не слишком требовательный, но
связанный с реальностью, а потому — необходимый. Это детство
советского театра, взросление наступит позже, с постепенным
усвоением достижений культуры.
В Омске после изгнания Колчака первыми изданными книжками
стали сборник «Детские игры и песни», «Устав рабочего
клуба», «Букварь для взрослых» и большое число пьес.
Перелистываешь эти пергаментные листочки, сброшюрованные
в спешке, форматом то с записную книжку, то со школьный
дневник, вчитываешься в строки, написанные людьми, порою
явно полуграмотными,— и открывается неприкрашенная правда
двадцатых пламенных лет."
Голод, тиф, свежие братские могилы замученных и убитых
колчаковцами, в бараках и госпиталях мерзнут больные и раненые,
на вокзале и улицах — беспризорные дети. Но люди,
которые низвергли старый мир, велики и сильны — коллективным,
дружным и свободным трудом, ненавистью к дешевенькому
благополучию, страстной верой в перспективу всеобщего равенства.
«Голод» — так называется агитпьеса Дм. Смолина, изданная
Омским губполитпросветом. Автор рисует страшную картину
выжженной степи и голодных крестьянских детей, старуху, ее
сына. «Божий» человек считает невзгоды наказанием свыше, но
прохожий объясняет сухо и риторично: «При чем тут божье наказанье?
Не знали и не умели учесть опыт от прежних засух
и сделать выводы, как бороться с этой бедой. Потому что не
применяют ни ранней пахоты паров, ни правильного орошения».
Наивно? Но автор хочет помочь человеку, дает ему элементарные
агрономические знания, которые если в тяжелом положении
не пригодятся, то могут быть использованы в будущем.
Есть агитки, посвященные одному вопросу, но чаще они многотемны.
Так, в агитке Андрея Шийко «Все по очереди» разъясняется 
опасность для Советского государства и его граждан
саботажа. Участь саботажников одна — ими обязательно займется
Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией,
спекуляцией и преступлениями по должности. Говорится также
и о необходимости всем учиться, чтобы на каждом месте работали
не «тихие контрреволюционеры», а честные советские люди.
И в заключение режиссер приглашает всех участвовать в создании
«высокоинтересной картины «Рождение будущего» — отправиться
на заготовку дров.
Финал в агитпьесе может видоизменяться в зависимости от
того, где и перед кем она играется, однако он всегда действен:
это организация очередного субботника, сбор хлеба либо общее
пение «Интернационала», которое сплачивает, вдохновляет на
общие дела.
Доходчивость и простота — главные качества агитки, вытекающие
из ее назначения: четко объяснить, что происходит и
как поступить в том или ином случае. Искусства здесь нет, а
есть революционный энтузиазм, выразившийся в одной из форм
самодеятельного творчества. Авторы вовсе не изводили «словесную
руду», чтобы добыть единственное, драгоценное слово.
Они брали любой подвернувшийся им оборот, тяжеловесный, с
междометиями, лишними предлогами, лозунговыми фразами.
Об индивидуализации героев в агиттеатре тоже не может быть
и речи. Здесь масса не дифференцирована, противостоят друг
другу только социальные группировки и классы, победители —
вчерашние угнетенные, и побежденные — те, кто угнетал. И, когда
враг называется и показывается, в свои права вступает
сатира.
У омского поэта Рябова-Бельского в стихотворной агитпьесе
«Последний заговор» Антанта — «перезрелая, но воинственная
женщина» поет частушки, ее разоблачающие. Ей вторят и другие
заговорщики — барон Врангель, пан Пилсудский, Мильеран.
Положительные же герои не ведут себя столь легкомысленно,
но отличить их друг от друга (как, впрочем, и врагов) невозможно,
несмотря на «говорящие» фамилии, подчеркивающие их
суть: красноармеец Кремень, рабочий Трудовой, крестьянин
Землин. В агиттеатре есть две краски: белая — для друзей, черн
а я— для врагов.
Активность масс, их потребность выразить свое пробудившееся
сознание господствующего класса воплотились и в другой
форме самодеятельного творчества — праздничных сценариях.
Авторы таких инсценировок массовых зрелищ обращаются к
прошлому — к теме классовой борьбы, проходившей через всю
историю и увенчавшейся победой Октября. Омич П. Бляхин
называет свою инсценировку «Провозглашение Коммуны». Декорации
нет, сцена обозначает площадь перед ратушей. Несколько
рабочих готовят трибуну. Из зала на сцену, «к ратуше», колоннами
поднимаются «национальная гвардия и толпа парижских
рабочих и работниц», сталкиваются с пьяной и трусливой
«золотой» молодежью Парижа, изгоняют ее, провозглашают
первую в мире Коммуну. С пением «Марсельезы» «национальная
гвардия и рабочие», то есть все артисты, спускаются в зал и
сливаются со зрителями.