Это было время, когда, отказавшись от театра символистских
исканий, Комиссаржевская частично вернулась к своим старым
сценическим созданиям. И они зажили новой жизнью.
«Новый театр и В. Ф. Комиссаржевская» — так называлась одна 
из статей «Омского вестника». В ней рассказывалось о театре
символизма, спектакле В. Э. Мейерхольда «Гедда Габлер»
во главе с В. Ф. Комиссаржевской и делался вывод: крайности
«нового театра» не отозвались на интеллектуальной мощи актрисы.
Нора, Дикарка, Марика из «Огней Ивановой ночи» — все
это реально-психологические типы, а не манекены на фоне модернизированной
постановки. «Самобытная актриса...» «Писать
об игре Веры Федоровны, нельзя: ее можно только чувствовать...
» «Снова ее сопровождает успех, снова полные сборы,
цветы, обожание публики...» Так откликнулся Омск на гастроли
выдающейся актрисы.
Мы можем уверенно предположить, что выступления Комиссаржевской
не могли пройти бесследно и для омских артистов.
Мастера русской сцены, как правило, воздействовали на
культуру провинциальных театров. Это воздействие могло быть
очень тонким и весьма наглядным. После гастролей в Омске
в августе 1909 года Первого передвижного драматического театра,
показавшего «Антигону» Софокла, «Гамлета» Шекспира и
«Вишневый сад» Чехова, Омский драматический включил в репертуар
«Вишневый сад». На репетициях актеры добивались
«иллюзии жизни», которой потряс омичей гастрольный спектакль
Павла Павловича Гайдебурова.
Можно представить, как в 1910 году по улицам нашего города
зрители бежали на спектакли «короля смеха» Константина
Александровича Варламова, и в свои шестьдесят лет достигавшего
в отдельных ролях трагикомической силы. Или как пытались
попасть омичи в 1911 году на «Царя Федора» Толстого,
«Братьев Карамазовых» Достоевского, «Коварство и любовь»
ШиЛлера, ибо спектакли шли с участием Павла Николаевича
Орленева, будущего первого народного артиста провинции. Одинокий,
потерянный мечтатель, трепетный и нервный актер-лирик—
таким знали Орленева и в Берлине, Лондоне, городах
Америки, и в провинциальной России.
Позже у нас побывали труппы Ф. А. Корша, артиста Александрийского
театра Р. Б. Аполлонского, братьев Васильевых.
Наиболее передовые из гастролеров приобщали омичей к
достижениям искусства, но они не могли вывести театр из
идейно-художественного тупика. В творческом кризисе находился
весь буржуазный театр. Недаром тому, кто углубится хотя
бы только в историю Омского драматического, предреволюционные
годы представятся калейдоскопом, составленным из имен
меняющихся антрепренеровактеров, названий спектаклей.
Пьесы Пшибышевского, Сургучева, Шпажинского... Но процессы:
обновления, демократизации искусства уже были реальны, заметны,
активны в театральной жизни провинции. «Огоньки» —
спектакль о Степане Разине и «Воевода» Островского, в них
впервые выступил молодой столяр театральной мастерской Петр
Некрасов, позднее — гордость омской сцены. «Дядя Ваня» Чехова
и «Царь Федор Иоаннович» Толстого, поставленные в 1909
году Н. Д. Кручининым; «Чудаки», «Васса Железнова» Горького
и «Живой труп» (осуществлены Д. О. Заречным) — вот,
пожалуй, те главные спектакли, в которых звучали идеи гуманизма,
страстные поиски путей свободного развития личности.
26 октября (8 ноября) 1917 года в Омск из Петрограда пришла
весть о великих событиях Октября. 2 декабря III Западно-
Сибирский съезд Советов провозгласил установление Советской
власти на всей территории Западной Сибири. Декретом Совета
Народных Комиссаров от 9 (22) ноября 1917 года театры были
переданы в ведение отдела Государственной комиссии по просвещению
Сразу после революции в Омске возникает Товарищество
русских драматических актеров. Но просуществовало оно недолго,
поставив спектакли «Ставка князя Матвея» Ауслендер
и «Птички певчие» Сумбатова.
Свой театр пытались создать и омские писатели. С самодеятельными
и профессиональными актерами они поставили «Чашу
с плевками пригубите» Антона Сорокина, «Черный занавес» и
«Шаман Амо» Всеволода Иванова. Будущие видные писатели
Сорокин и Иванов в своих первых драматургических опытах
были далеки и от реальных проблем, и от мастерства. Хотя пьеса
«Черный занавес» как будто социальная драма, поскольку
рассказывает о восстании ткачей, она наполнена всеми атрибутами
дешевой романтики. Действие ее происходит почему-то в
Германии, на окраине небольшого городка. Предводитель ткачей
пылко любит графиню — жену владельца фабрики, который
знает об этом и обманом, с помощью своей же жены, ни о чем
не подозревающей, ухитряется умертвить своего противника и
соперника. Графиня сходит с ума, а восставшие ткачи расправляются
с коварным фабрикантом.
Сам Вс. Иванов с юмором вспоминал, как он выступал в
качестве режиссера и исполнителя главной роли, и о том, каким
оказался спектакль: «Зрители не пришли на мою премьеру.
Профсоюзы отказались купить билеты, и на спектакль явились
только посетители квартиры Антона Сорокина: Сопов, Оленич-
Гнененко, Дорохов, Славин и еще два-три писателя. Несмотря
на то, что они хлопали усердно и зеленый занавес казался им
черным, зрительный зал был удручающе печален, и унылая
тоска наполняла мое сердце».
«Черный занавес» рецензировался и вызвал резкое неприятие:
критики увидели в нем дискредитацию важного и большого дела
по созданию новой культуры.
Однако в это время задачи культурного строительства отодвигались
на второй план. Ведь контрреволюция создала во
всей области широкую сеть подпольных организаций, решив
превратить Омск в опорный пункт борьбы против молодой Советской
республики. В конце мая начался мятеж белочехов, поддержанный
кулаками, русскими белогвардейцами. К Омску
приближались банды Мамонтова.