В начале пути одним из наших провожатых окажется капитан Иван Андреев, большой любитель сценического искусства. В «Домовой летописи», написанной им в 1789 году, он то расскажет о «бродячих потешниках и комедиантах», выступавших в 1764 году на «большом торге» Елизаветинского маяка, то сообщит, как в том же году к рождественской неделе по приказу генерал-поручика И. И. Шпрингера при военной чертежне «для полирования молодых людей» создали оперный дом, где «чинили представления разных трагедий и комедий». Андреев замечает: на платья и уборы со зрителей собиралось довольно много денег, и скромно добавляет: спектакли шли именно под его, Андреева, «смотрением и предводительством». 

Кстати, спектакли военных и чиновников у немногочисленных интеллигентов старого Омска XVIII — середины XIX века вызывали отношение ироническое, обусловленное прежде всего досадой на глухую провинцию, «...если здесь изредка «чинили комедии »,— читаем у Г. Н. Потанина,— то шум шел во всех сибирских газетах: признаки жизни в чиновничьем городе!» 
Волнующее описание самодеятельного театра середины XIX века оставил один лишь Достоевский в «Записках из Мертвого дома», но театр тот был особенный — театр каторжан... 

Мертвый город — убийственнее характеристики старого Омска трудно отыскать. Однако местные газетчики тоже не скупились на метафоры. «Город Ветродуй» — так назвали серию очерков в газете «Степной край». «Хороша наша деревня, только улицы кривы; хороши наши ребята, только славушка дурна». Старый Омск на фотографиях — зрелище малопривлекательное. В центре, вокруг генерал-губернаторского дворца, корпуса-конюшни, каретные сараи, прачечные, квартиры «челяди». Рядом— низенькие деревянные домики, а дальше — пустырь, заваленный соломой, небольшие островки берез. Это — центр города. Другие его уголки, запечатленные неведомыми фотографами, производят впечатление еще более убогое. В Омке, прозванной «поганой» за тину и запах, купали лошадей и стирали белье. Степную полосу одолевали пожары, наводившие на жителей панический страх. Так что действительно заслуживает восхищения «отважная горсть» актеров, не убоявшаяся старого Омска в начале сороковых годов XIX века... 

Но он строился и рос. К семидесятым годам XIX века в нем, главном городе Степного края, куда входили Степная и Акмолинская области, жило уже почти двадцать пять тысяч человек, причем, военные составляли немногим более десяти процентов. 
Открылись Сибирский кадетский корпус, женская гимназия, а в 1872 году — первая в старом Омске и в Сибири учительская семинария. Шли разговоры о создании Западно-Сибирского отделения Русского географического общества, краеведческого музея... 

Где же в старом Омске отдыхали омичи? В городской и загородной рощах. 
Между тенистыми деревьями стояли скамьи, столики и кегли. А самое главное, и в той, и в другой рощах был воксал (так, следуя английскому значению слова, в то время называли увеселительный павильон). Подумывали о том, чтобы в городской роще к воксалу пристроить театр. На это соглашался и арендатор рощи купец Быков. Он уже сумел оценить доходность «гульбищ», устраивая маскарады, фейерверки, а иногда приглашая на выступления в воксал и актеров. 

Омичи хотели иметь театр. И вот в 1872 году, по предложению военного генерал-губернатора Колпаковского, в уездах Акмолинской области и в самом старом Омске открыли подписку по сбору денег на строительство первого театрального здания. Через год необходимые средства были собраны. В комиссию по строительству вошли отставной чиновник Вараксин, купец Быков и городской архитектор Э. И. Эзет. В мае 1874 года здание построили. Как оно выглядело, мы не знаем — его описания найти пока не удалось. Известно лишь, что было оно деревянным и с его появлением в городской роще стало еще многолюднее. Омские чиновники и военные отрывались от карточных столов и азартно набрасывались на театральные развлечения. «Город наш небогат, средства наши невелики,— писал омский корреспондент в газету «Сибирь»,— но наше чиновничество несет последние гроши, прислуга — жалованье; у кого нет — занимают, продают, что можно. В лавках заметно упала продажа товаров... Мясники жалуются, что господа ныне берут в долг и не платят. А все театр. Такова потребность цивилизации » 

Осенью 1876 года ловкий антрепренер Яков Надлер за три месяца заработал в Омске несколько тысяч рублей. Впрочем, Надлер снимал у Быкова театр в течение нескольких сезонов. К наживе он шел разными способами: и устраивал маскарады, и вводил абонементы, и по пониженным ценам проводил литературные чтения, где сам выступал с юмористическими рассказами. Человек он был, видимо, энергичный, способный. 
Но явно относился к антрепренерам-хищникам, ехавшим в Сибирь за наживой. К примеру, немалые доходы поступали к Надлеру непосредственно от актеров, о чем он сам откровенно и беззастенчиво рассказывает в брошюре «О правилах поведения актеров и взимании штрафов за нарушение оных». 

О первых спектаклях профессионального театра в старом Омске нам рассказали заметки Николая Шухова. Он был, как и Иван Андреев, офицером и тоже очень любил театр. Потому и записал названия всех 96 спектаклей, шедших у Надлера в сезон 1876/77 года, и разбил их на группы по жанровым признакам. Кроме того, Шухов отметил: труппа состояла из восемнадцати человек, среди них были приличные актеры — Зверева, Славя- нова, Головинский, Воронцов. Те же фамилии встречаем и в газете «Сибирь», из которой также узнаем: спектакли шли под суфлера, некоторые актеры порою совсем не знали текста (в то время в провинциальных театрах сие не считалось особенно зазорным). Чуть позже, в 1878 году, один из спектаклей Надлера (оперу «Аскольдова могила») видел в Тифлисе А. И. Южин. В своих воспоминаниях он называет постановку «мишурой театральщины». Но даже такому театру город Омск радовался искренне. 

9 мая 1877 года пожар спалил первое театральное здание. Но так хотелось иметь театр, что дума тотчас же пошла на переговоры, когда в октябре 1877 года антрепренер Н. Ю. Львов- Тургенев, осмотрев город, предложил приспособить для представлений манеж в бывшей крепости. 

Манежем в старом Омске звали обыкновенную одноэтажную деревянную казарму, стоявшую на Плац-параде — четырехугольной площади, где обучали солдат строевой выправке. Командующий войсками разрешил переоборудование манежа, но поставил условие: спектакли могут идти в часы, когда на площади нет строевых занятий. К 20 ноября городская управа обязалась все устроить — настлать пол, поставить ложи, возвести балкон, оркестровую яму, сцену с кулисами и установить мебель. А Львов-Тургенев взялся позаботиться о декорациях, которые мог увезти с собой, когда истечет срок контракта. За каждый спектакль, маскарад, концерт антрепренер должен был платить городу по восьми рублей. Львов-Тургенев оказался, однако, «без купеческой жилки». Потерпев финансовый крах, 1.1 мая 1878 года он отказался от дальнейшей аренды, продал думе за триста рублей свои небогатые декорации и девяносто керосиновых ламп, после чего канул в неизвестность. «Женитьба»; Сухово-Кобылина — «Свадьба Кречинского». Но первое место заняли водевили и фарсы.