СОБЫТИЯ  АВГУСТА  1991  ГОДА

Бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они.
А. Пушкин. «Песнь о Вещем Олеге».

Как это было в Омске
Мои личные отношения с этим человеком складывались по-разному. В начале девяностых, когда мы оба были депутатами областного Совета, отношения были дружескими. Он видел во мне человека, из которого в процессе задушевной беседы можно выудить нужную ему информацию. После его избрания на пост председателя облисполкома я мог запросто зайти к нему в кабинет даже без предварительного звонка.

Я был первым журналистом на омском телевидении, который после избрания его на должность первого лица Омской области записал с ним первое неформальное интервью о его мирских делах, о его семействе, его интересах.
Наши отношения стали натянуто напряжёнными (ходя и не враждебными) после августовского путча 1991 года, когда стало очевидно, что представители ГКЧП затеяли государственный переворот.

Часть депутатского корпуса из областного, а также и из городского Совета собралась, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию в актовом зале горисполкома. Был сформирован комитет по поддержке конституции и законноизбранного президента, возглавил который народный депутат СССР Александр Минжуренко. Был разработан чёткий план действий, один из пунктов которого предусматривал узнать позицию главы администрации Омской области. То есть, с кем вы, господин-товарищ Полежаев? С представителями ГКЧП или же вы находитесь по другую сторону баррикад?

Сам Леонид Константинович, заняв выжидательную позицию, старался не светиться до той поры, пока ситуация не станет более-менее понятной. Четверо из депутатского корпуса фракции «Демократическая Россия» – Мутовкин, Горбцов, Злобин и Божко – встретились с губернатором в его кабинете. Мы передали Полежаеву «Обращение Президента Российской Федерации Бориса Ельцина», пришедшее не по официальным каналам, а по факсу, установленному в штабе вновь созданного комитета. Уже без внешнего лоска Полежаев бормотал что-то невразумительное, и понять, на чьей он стороне, мы не могли. Он прихрамывал на одну ногу и говорил о том, что на даче он нечаянно уронил электромотор (или что-то тяжелое) себе на ногу и эта травма не даёт ему возможности в полном объёме приступить к своим обязанностям.

Тогда я задал ему конкретный вопрос: «Но ведь травма не мешает вам определиться с вашей гражданской позицией и выразить своё личное отношение к происходящим в стране событиям?». После моих слов Полежаев потерял всякую сдержанность и уже на высоких тонах выдавил из себя: «Не надо брать меня за горло». Дальнейший разговор практически не имел смысла. Нам стало очевидно, что позиция губернатора не что иное, как… отсутствие всякой позиции. Когда я читал строки из его книги «Путь к себе», где Полежаев в главе об августовском путче представляет себя героем тех событий по поддержке легитимного правительства, то поразился лживости этого человека. Мне в полной мере стало понятно, кто же возглавил исполнительные структуры власти Омской области.

Когда 21 августа стало очевидно, что путч ГКЧП провалился, а его руководители арестованы, Полежаев издал указ об опечатывании кабинетов обкома Коммунистической партии, а также и всех районных комитетов КПСС. Вторым его шагом стала сдача партийного билета и выхода из рядов Коммунистической партии Советского Союза. Причем к этому действию он принудил также и всех своих ближайших заместителей. Он чётко держал нос по ветру, точно ориентируясь в вопросах политической конъюнктуры.
Самое интересное, что несколько позднее, на одной из встреч с сельскими тружениками ему был задан вопрос: «В какой вы партии состоите?», и Полежаев, возвысив голос, сказал, что состоял всегда в одной партии и партбилет свой никуда не сдавал и не выбрасывал, и не рвал – хранит его как зеницу ока.

Какая наглая ложь! 
Возвращаясь к событиям августа, хотелось бы рассказать об интересном факте. 22 августа мне позвонил мой коллега по депутатскому корпусу Борис Тюльков и сообщил, что во внутреннем дворике омского облисполкома находится огромная куча порезанной в «лапшу» бумаги. Это были документы, точнее говоря, то, что от них осталось. Готовились они заранее на тот случай, если победу одержат представители ГКЧП.

Что было в тех бумагах? Об этом можно строить предположения, но догадаться нетрудно. Скорей всего – полный контроль над средствами массовой информации – это, в первую очередь. Далее: арест определённой части омичей, разгон законодательных органов власти, введение чрезвычайного положения для удержания власти. Я, будучи в то время корреспондентом ОАО «ТелеОмск», сделал сюжет на эту тему и отправил его в программу «Вести» Всероссийской телерадиокомпании. 
Судьба Леонида Константиновича в августе девяносто первого зависела от многих факторов. Он в срочном порядке «одемократизатился» и стал гневно «клеймить» приверженцев ГКЧП. Но… несмотря все эти потуги, его дальнейшее пребывание на должности губернатора висело на волоске, поскольку отчёт о его действиях, а, точнее говоря, бездействии, оказался на столе у Президента Российской Федерации. От опалы его спас Александр Васильевич Минжуренко, который вернулся из Москвы с портфелем представителя Президента Российской Федерации по Омской области.

Со слов Александра Васильевича, он положил на стол Полежаеву лист с перечнем условий, которые тому необходимо было выполнить, если он дорожит местом омского губернатора. Полежаев внимательно ознакомился с документом и, не торгуясь, бросил лаконичное: «Согласен». Одно из условий соглашения между комиссаром и командиром было увольнение с должности председателя областного комитета по телевидению и радиовещанию Александра Кулинича, который практически поддержал путч и компоновал все программы именно с учётом поддержки ГКЧП.

Поддержали путч и главные редакторы газет «Омская правда» и «Вечерний Омск». В изданиях было опубликовано обращение ГКЧП, а это… не что иное… как откровенная поддержка путчистов. Не думаю, что руководители перечисленных выше средств массовой информации не согласовывали свои действия с мнением губернатора Омской области. 
Были и другие омские издания, коллективы которых заняли диаметрально противоположную позицию. Редакции омских газет «Ореол» и «Новое обозрение» изготавливали на ксероксе листовки с обращением Ельцина к гражданам России и расклеивали их по городу. Так омские СМИ оказались, в силу обстоятельств, по разные стороны баррикад.

Коллектив недавно созданного в Омске телевизионного канала «ТелеОмск» (сейчас это корпорация «ТелеОмск «АКМЭ») на производственном собрании проголосовал за поддержку законноизбранного правительства и за то, чтобы ежедневно выходить с выпусками на ту аудиторию, которой располагали на настоящий момент. Правда, против этого решения проголосовали двое: директор акционерного общества Михаил Флейшман и его секретарша (попробовала бы она этого не сделать). Флейшману в его приватной беседе с заместителем председателя омского горисполкома Геннадием Малицким негласно было передано «ЦУ»: «Скажи Мутовкину, чтобы не высовывался».

Когда-то с Малицким мы работали вместе на заводе «Электроточприбор». Я – корреспондентом многотиражки, он – инженером в специальном конструкторском бюро предприятия. О его реплике я узнал уже после путча из уст самого Флейшмана. Но наставление партийного чиновника на меня вряд ли произвело бы в те дни решающее мнение. Я понимал одно – нужно драться. И вместе с моим коллегой по компании «ТелеОмск» Максимом Немировичем мы три дня – девятнадцатого, двадцатого и двадцать первого августа – готовили программы, в которых звучало мнение граждан, осуждающих политику самозванцев, взявших на себя смелость совершить государственный переворот. Мы показали митинги протеста возле Дворца культуры Нефтяников, у Музыкального театра и возле цирка. На этих митингах выступали депутаты Государственной думы Российской Федерации Алексей Иванович Казанник и Александр Васильевич Минжуренко. Не только они, разумеется, каждый, кто хотел высказать своё мнение, имел такую возможность.  
Когда проходил митинг у цирка, стало известно, что руководство ГКЧП выводит войска из Москвы. Народ на площади ликовал в полном смысле этого слова. Надежды на перемены окрыляли каждого из нас. Только надеждам этим не суждено было сбыться потому, что… по сути, сторонники ГКЧП, хоть и поменяли свои одежды на местном уровне, оставались тайными приверженцами старой прогнившей системы. В их числе был и омский губернатор Леонид Полежаев.

В последней декаде августа, когда в областном Совете проходил разбор полётов, появилась фраза: «А что вы делали 19 августа?». Все руководители отделов омского облисполкома отчитывались перед депутатами и, «разрывая на груди тельняшки», говорили о том, что всегда в душе они были истинными сторонниками демократических преобразований. 
Принимались, в ряде случаев, меры репрессивного характера. В большей степени пострадали коллективы газет «Омская правда» и «Вечерний Омск». Главные редакторы были сняты со своих должностей, а корреспонденты этих изданий на какое-то время остались не у дел и многие из них метались в поиске работы на новом месте.
Именно в то время мне было предложено стать собственным корреспондентом Всероссийской государственной телевизионной и радиовещательной компании. Мои два сюжета, отправленные в программу «Вести» о событиях в Омске и о порубленных в лапшу документах омского обкома КПСС, сыграли определённую роль в изменении моего журналистского статуса.

Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой 
В августе 2011 года, исполнится два десятилетия с тех памятных дней. Невольно анализирую, как соприкасаются события того времени с днём сегодняшним. 
Разумеется, это был звёздный час для первого президента России Бориса Николаевича Ельцина. Звёздный час и для нас, представителей фракции «демократическая Россия» омского областного Совета 21-го созыва. Для Ельцина это была живая минута его жизни. Собственно говоря, он родился и умер в эту секунду. Он состоялся тогда, когда стоял на танке. Влез на танк – состоялся, слез с танка – исчез. Такие, как Полежаев, на танках не стояли, да и стоять не могли. Они были не за ГКЧП, они были и не против ГКЧП. Их просто «здесь не стояло». Это, как всегда, знаете… сначала шумиха, потом неразбериха, потом поиски виновных, потом награждение непричастных.

Этот человек, оставшийся в то время у власти, властвует до сих пор. Размышляя над этим фактом, невольно задаёшь себе вопросы: «А был ли мальчик?» Была ли победа? Была ли эйфория? Где те надежды на реформы, которые ожидала большая часть населения России? А кто, собственно говоря, должен был реформировать страну? Такие, как Леонид Константинович? Ха-ха-ха. 
Если говорить о событиях девяносто первого года, то необходимо сравнить заявленные цели и полученные результаты. Причём не просто сравнить, а провести параллели… ну, допустим, с семнадцатым годом. Итак, 1917-й год: заявленная цель – прекращение войны, в итоге получили войну гражданскую. Во всем мире война уже кончилась, а тут столь кровопролитная гражданская война. Вторая заявленная цель: земля – крестьянам, вместо этого получили колхозы и крепостное право. Крестьяне, не имея паспорта, трудились за палочку, названную в отчёте трудоднём. Третья заявленная цель: власть трудящимся, получила власть партийной номенклатуры. То есть, все в точности до наоборот. Теперь посмотрим на девяносто первый год. Заявленная цель: ликвидация КПСС. Ну… ликвидировали. В итоге получили худший образчик – так называемую партию «Единая Россия», в которой собрались три когорты: карьеристы, люди, вступившие в эту структуру из-за боязни потерять место руководителя и… недоумки, которые вечно куда-то наступят: вчера (прошу прощения) в дерьмо, а сегодня вот… в партию «ЕР». Кстати, лидером «Единой России» в Омске является губернатор Леонид Полежаев. Ну, а кто же ещё? Прав был Виктор Степанович Черномырдин, который сказал: «У нас какую бы партию ни создавали, всё равно КПСС получается». Конечно, «Единая России», не совсем КПСС… Можно сказать, что кастрированная КПСС охромела и окривела, но по-прежнему жива. Заявленная цель: ликвидация госсобственности. Ликвидировали до появления путинского режима, где… после того как подул ветер политических перемен, флюгер развернулся в диаметрально противоположную сторону.

Пойдём далее… Заявленная цель – свободный рынок. На самом деле полный контроль над предпринимательством, ликвидация среднего класса и различного рода препоны для тех, кто хотел бы наладить свой бизнес. Государственная собственность перешла в руки других собственников, которые по полной программе финансируют дорвавшихся до власти ребят из силовых структур. Демократической страны нет. Равенства людей перед законом нет. Судебная власть полностью подконтрольна исполнительной. Вместо выборов народ ходит на голосование, а там, как известно по выражению товарища Сталина: «Главное не как голосуют, главное – кто считает». 
Коррупция, как ржавчина, проела насквозь все государственные структуры. То есть сегодня, как и в семнадцатом, все цели были искажены. Но искажены – это одно, а вывернуты наизнанку – это другое. По сути, в девяносто первом был сговор номенклатурной элиты. И это, естественно: если существуют элиты, то они пытаются договариваться. Да, был и сговор элит, были и планы по разделу нефти, золота и леса, было еще и многое другое.

Кстати сказать, думаю, что и Новоогаревские соглашения, которые планировал подписать Горбачев, тоже означали ликвидацию Советского Союза. Не столь радикальную, как Беловежские, но, по сути, то же самое. Предполагалось распустить Советский Союз и вместо него создать Союз Суверенных Государств. Почему суверенных – потому что к тому моменту все пятнадцать республик бывшего Советского Союза провозгласили свой суверенитет, а четыре из них, то есть Литва, Латвия, Эстония и Грузия вообще вышли из состава СССР. Правда, руководство Советского Союза не признавало этот факт. Только чихать хотело население Прибалтики и Закавказья на то, что «баба Яга – против». Не было уже ни сил, ни возможностей у Советского Союза затащить за волосы «нерадивых» грузин и прибалтов обратно в «лоно святой католической церкви».

Осталось одиннадцать республик. Они провозгласили свой суверенитет. Что это значит? Это значит, что, согласно их всех декларациям о суверенитете, на территории каждой республики исполняются только ее законы, а законы Советского Союза исполняются в той степени, в какой они не противоречат законам республики. Но в этой степени можно сказать, что и законы Англии бы выполняли, и законы Испании выполняли бы, если бы полностью совпадала трактовка этих законов. 
В результате договор о Союзе Суверенных Государств, который пытался пробить Михаил Сергеевич, сводился к тому, что СССР нет, а есть какое-то непонятное объединение. Думаю, что уже к началу девяностых СССР был полностью обречён. А если более объективно, то Советский Союз де-факто умер политически и экономически уже во второй половине восьмидесятых. По сути, для любого нормального, минимально внимательного наблюдателя вопрос заключался только в том, как именно похоронить этот труп. Что труп не воскреснет, это было абсолютно очевидно.

Нельзя было сохранить то, что давно прогнило и смердело на всю планету. Полагаю, что распад СССР случился бы независимо от того, смогли бы гэкачеписты одержать победу или нет. От Советского Союза к августу девяносто первого остались рожки да ножки. И вопрос был только в одном: под какую музыку покойника предадут земле. Ясно было, что умирающий организм может еще раз дернуться. Он и дернулся в форме ГКЧП, мог дернуться в другой форме. Но, представьте, вот лежит паралитик и в последний момент, перед тем как умереть, неожиданно дергается и сбрасывает какой-нибудь там кувшин с водой  с тумбочки. Вот, собственно, это почти физиологическая реакция. Никому не было нужно спасение Советского Союза. Организовывало ГКЧП, как известно, КГБ. Но представители комитета государственной безопасности пальцем о палец не стукнули, чтобы сделать что-то реальное в этот день. То есть, по сути, была такая всеобщая профанация. И если бы удалось путчистам одержать победу, допустим, догадались заранее арестовать Ельцина, запугать мэра Москвы Гавриила Харитоновича Попова и прочих демократов, то что бы дальше произошло? А дальше они имеют следующее. В стране жрать нечего, в магазинах пустые полки. Зерна просто нет, как нет легитимности у вновь пришедших к власти. Запад, который мог бы продать зерно, их не признает. И что бы эти люди делали в такой ситуации? Скорей всего, исполняли бы танец маленьких лебедей?